– Хочу, Филей, чтобы ты председателем комбеда стал. Ты мужик крепкий, головастый. Сил в тебе много. А вместо того, чтобы дело делать, с пукалкой по лесам прохлаждаешься. Сам ведь знаешь, что это дело не фартовое. Вы здешние леса тысячу лет трясете. Зверя мало осталось. Не разбогатеешь. Надо на землю садиться. Видишь, какая земля у вас богатая. Только надо кому-то это дело возглавить. Кому, как не тебе? Одну картоху ведь жрете.
– Нет, Лешка, брат, не надо меня начальником делать. Кабы вы у нас хлеб не отнимали, то мы бы сеяли его. А то приедет комиссар с наганом и давай все отнимать. Не хочу я. И сам пахать не буду. Вот сейчас уток настреляю, накопчу, да и хорошо будет. А хлеб-то чо? Деды-то наши без него жили. И мы чай проживем.
Алексей знал, что спорить с мордвином бесполезно. С одного раза не убедишь. Так ведь новая жизнь не сразу ростки дает:
– Ты, Филей, конечно, мужик с пониманием. Но надо и других сельчан послушать. Может, кому ваша лесная жизнь колом в горле встала. Собери-ка сегодня сход. На нем и потолкуем. Ну, а с разбойниками у вас что? Поди, прикармливаете лесовичков-то?
– А то. Прикармливаем. Они прямо приходят и просят: дайте хлебушка Христа ради. А не дашь, обрез в морду тычут. Много их развелось. Только наших нету. Наши все еще с германской сбежали и по домам живут. А эти все – из Арзамаса да Ардатова. Ух и злые мужики.
– Ты ведь знаешь, где они кучкуются?
– Нет, Лешка. Не знаю. Да и не дураки они. Ночлежки-то меняют.
– Ну ладно, Филей. Бери тарантас и езжайте с Константином по селу людей известить. Пусть на сумерках к твоей избе собираются.
Когда подвыпившие Филей и Булкин с прибаутками взгромоздились в тарантас и тронулись вдоль улицы, Соня сверкнула на Алексея смешливым взглядом, собрала глиняные плошки со стола, отнесла их в угол и стала мыть в деревянной бадье.
Захмелевший Алексей смотрел на ее мягкую, полноватую фигуру в льняном сарафане, густые светлые волосы, переброшенные через плечо, ловил глазами ее неспешные женственные движения. Тело его стало наполняться желанием. Он подошел к Соне сзади и обнял за плечи. Женщина распрямилась, стояла не шевелясь. Алексей опустил руки ниже и стал мять ее грудь. Соня запрокинула голову ему на плечо и зашептала:
– Ты что, Лешенька, ты что… Ведь Филейка сейчас вернется. Ты что надумал…
Но дыхание ее участилось, и без того алые щеки стали еще пунцовей. Алексей почувствовал, что ее рука крепко схватила его за бедро и начинает ползти выше.
