Парень с Сивцева Вражка | страница 2
В 1968-м поступил на Высшие режиссерские курсы, которые окончил в 1970-м.
С 1970 года — в кино. За 20 лет снял 21 фильм. Среди самых удачных игровые фильмы: «Отряд» и «Обыкновенная Арктика», а также документальные: «Мир Улановой», «С песней по жизни» (Л. О. Утесов), «Прощай, старый цирк».
В 1991-м стал руководителем Фонда защиты гласности, который и возглавляю по сей день.
Принимал участие в самых разнообразных общественных инициативах — от Конституционного совещания до наблюдательного совета «Новой газеты».
Государственными наградами не обременен, зато получил несколько общественных наград, которыми горжусь: звание «Почетный адвокат России», премию «Фемида» — юридического сообщества России, медаль имени Ф. Плевако, был приглашен и стал членом Московской Хельсинкской группы.
С 2008 года — вице-президент Российского ПЕН-центра.
Так получилось, что жизнь моя состоит из нескольких разных биографий. Как и когда они начинаются, определить можно, а вот заканчиваться никак не хотят, потому что, в очередной раз начиная новую биографию, ты обретаешь новое дело в жизни и новых друзей, а потом и эти друзья, и отголоски этих жизней сопровождают тебя, что бы ты ни делал, чем бы ни занимался. Собственно из этого и складывается твоя память, долги которой, если тебе повезло, отдаешь всю оставшуюся жизнь.
ЧАСТЬ I
Отдаю долги
Вступление
В размышлении о будущих внуках (фото С. Новикова, 1990 г.)
В чем истина: в совершенстве мира или в его несовершенстве? И что есть вера: потребность примириться с обстоятельствами жизни или истории во имя некоего идеала или высокий идеал, отвергающий примирение с жадностью, подлостью, жлобством и т.д., которые и есть человеческая история?
Изучение истории, даже изучение истории религий, отодвигает человека от веры. И чем глубже — тем дальше. Но маленькие ручейки истории, где, как в моем случае, есть немалое место человеческим слабостям, но нет места универсальным порокам человечества, они ведь куда-то текут? Они же где-то сливаются в отдельную общечеловеческую Историю?
А может быть и так, что к истории своей жизни, своей семьи мы терпимы, человеческие недостатки внятны нам, способность понять и простить их сопровождает и наш жизненный путь, и ход наших позднейших рассуждений и воспоминаний о нем.
Когда-то, классе в девятом, девочка из соседней школы написала мне в записке: «Ни на кого так не сердишься, как на того, кого…!» Так и написала, с тремя точками, не решившись употребить слово «любишь». Может, это и с Богом так?
