– Я был бы совсем готов, если бы такси не пришло вовремя. Где это слыхано – чтобы такси приходило минута в минуту?
– Такси пришло вовремя, потому что шофер знает, куда мы едем, и хочет произвести на нас впечатление своей пунктуальностью. Наверняка он надеется на солидные чаевые.
– Ну, всё мы взяли? – Гордон выхватывает у жены пальто и распахивает дверь.
– Я взяла ключи, сумочку…
– А как насчет карточки? Карточка где?
Линда непонимающе смотрит на него:
– Какая карточка?
Гордон таращит глаза под очками:
– Я говорю про карточку, Линда! Про карточку «Дней»!
– Я же просто пошутила, Гордон. Вот она. – Линда достает «серебро» из сумочки и отдает мужу. Успокоившись, Гордон поворачивается спиной и направляется по садовой дорожке в сторону улицы.
– А вот кто-то сегодня утром – мистер Ворчун, – говорит Линда сама себе вполголоса, и, кажется, она догадывается о причине. Гордон переживает, что отпросился с работы, боится, что начальник отделения каким-то неведомым образом пронюхает, что на самом деле он вовсе не болен гриппом, и не только откажет ему в повышении, на которое Гордон так надеется, но и уволит его. Линде понятны эти страхи, хотя ей они не нравятся. Она знает, что Гордон, не будь он так встревожен, никогда не стал бы говорить с ней так, как сейчас.
А ведь мог бы чувствовать себя и поуверенней. Ее сегодняшний телефонный разговор с секретаршей начальника отделения был просто неподражаемым шедевром притворства. Линда великолепно разыграла озабоченную жену – заверила секретаршу, что сам Гордон рвался на работу, но она категорически запретила ему выходить из спальни. Она описала симптомы (сухой кашель, воспаленные глаза, хлюпающий нос), смачно приводя подробности. Она даже записала под диктовку секретарши рецепт доморощенного средства от простуды, куда входят виски, мед и свежий лимон. Вместо того, чтобы дуться, Гордону следовало бы поблагодарить ее. Но она все равно его прощает. Сегодня, в такой день, в самый торжественный день ее жизни, она не снизойдет до обиды.
Линда закрывает за собой наружную дверь, проверяет, защелкнулась ли она, запирает ее на два замка и следует за мужем по прямой бетонной полосе, рассекающей надвое лужайку перед домом. Она успевает заметить, что розы возле дорожки вянут и скоро их придется обезглавить, а изгородь из бирючины, отделяющая их собственность от собственности семьи Уинслоу, занимающей вторую половину дома, опять нуждается в подравнивании. Никто никогда не уточнял, на кого возлагается забота об этой изгороди – на Уинслоу или на Линду с Гордоном, но Линда взяла инициативу на себя, так как, откровенно говоря, Уинслоу ни малейшего понятия не имеют о том, как ухаживать за жилищем. На их половину участка глядеть страшно: сад они совсем запустили, он весь зарос сорняками, у бордюра со стороны улицы ржавеет остов сломанной машины, а сам дом – это тихий ужас: кирпичная кладка нуждается в починке, крыша – в новой черепице, а занавески не мешало бы постирать.
