— Идея, — говорит Юджин, приподнимая за шкирку бесчувственного Пако. — Где у этого гроба видеорастр?
— Тут, — Артём понимает мысль напарника. — Подключить на голограф?
Времени у них было хоть отбавляй. Пока «Головастый» ломает местного родича…
— Подключи.
Подняв бесчувственного Пако, Юджин напяливает на него ноктовизор, сует беднягу физиономией прямо в окуляр, идиотически хихикает.
Мордастый взревывает, как укушенный гамадрил. Целую минуту он с бешеной скоростью выплевывает ругательства. Грива, неплохо владеющий испанским, слушает не без удовольствия.
Внезапно толстяк осекается. Выражение его лица претерпевает жуткую метаморфозу. Смесь ужаса, невероятной тоски и беспомощности… Артём лишь однажды видел нечто подобное. На лице мертвой женщины, которую они вытащили из-под развалин в Сеуле. Ее ребенок, тоже мертвый, лежал в двух метрах. Их обоих накрыло межэтажной балкой.
Толстяк издает тихий жуткий вой и выпадает из видеоконуса. Еще через миг в конусе появлется нечто вроде обломка водопроводной трубы, забрызганной желтой краской. Щелчок — и голограмма гаснет.
— Головастый, что это было? — спрашивает Артём.
Теперь можно спрашивать: маскировка уже не нужна.
— Анализирую, — раздается лаконичный ответ.
Юджин больше не улыбается. И Грива тоже. Все идет слишком уж гладко. Слишком шаблонно.
Проникновение. Подключение «Головастого». Зачистка. Выражаясь официальным языком — «глобальное санирование территории нарушителя». Третий этап Артёма и Юджина не касается. Зачистка — это когда сотни десантников в броне высокого уровня обшаривают каждый закоулок. Грубая, но эффективная сила. Сотни вымуштрованных живых машин, направляемых «Головастым», машиной настолько умной, что ее вполне можно считать живой. Топот тяжелых ботинок, треск вышибаемых дверей: «Всем лежать! Стреляем без предупреждения!» И отрывистые хлопки выстрелов — в тех, кто не понял. Зачистка — это когда угроза уничтожения информации сведена к минимуму, работа группы проникновения закончена, можно отключить рабочий режим камуфляжа, ослабить ремни и ждать команды на эвакуацию.
Но сейчас маленький демон удачи, живущий в селезенке каждого алладиновского «полевика», нашептывает: «Гладко — это плохо. Гладко — это неправильно. Операция не закончена».
— Операция не закончена, — произносит Грива. — Что-то не так.
— Привести в чувство маленького ублюдка? — интересуется О’Тулл.
— Давай, — соглашается Грива. — Головастый! У нас проблемы, не поддающиеся формализации.
