— Мой лучший друг умер! Навечно ушел в Темный из-за тебя! А ты мне говоришь, что сделал все, что смог!
Оплеуха обожгла щеку.
— Фолли, я не виноват! Я не хотел, — скороговоркой выпалил он. — Если бы ты только видел, сколько там было…
— Придушу, гаденыш!
Второй удар опрокинул Ника на спину. Из носа потекла кровь. Он попытался подняться.
— Ты… Ты такой же, как отец!
Удары посыпались градом. Ник повис на сжатой в кулак руке, заскулил:
— Фолли, прости меня… Не бей! Пожалуйста! Я не смогу тебе больше помочь. Мне… мне… — от невыносимой вони его вдруг стошнило прямо на брюки старшего брата.
— Больной урод, — бросил Фолк и грязно выругался. Стряхнул Ника с руки и вышел из комнаты.
Никел утерся рукавом, подполз на коленях к Шолто. Где он теперь? Блуждает по улицам Темного Города? Спасается бегством от ужасных кошмаров? Корчится в муках? Что же он натворил вместе с Фолком, чтоб тьма так упорно боролась за него? Можно ли еще что-то исправить? Может, у него получится вытащить Шолто из Темного?
Ник положил руки на широкую грудь Шолто, как показывали на уроках в школе. Нажал с силой несколько раз, наклонился к его губам и понял, что именно от тела идет омерзительный запах. Мглистая тьма выпила жизнь без остатка, перетянула душу в Темный Город и наполнила собой Шолто. Ник не может этого изменить, как бы он ни хотел. Шолто умер из-за него. Навсегда. Он причинил вред. Убил человека!
На него словно ведро ледяной воды вылили.
За дверью послышался шум. Ника вдруг охватил жуткий страх, что сейчас в комнату ввалится Фолк с перекошенным от ярости лицом и скажет, что из-за него мама…
В панике он заметался по комнате. Бросился к окну, перевалился через раму на козырек. Спустился по скату и, не задумываясь, спрыгнул вниз с трехметровой высоты, угодив в жгучую крапиву.
Бежать! Куда угодно. В лес. Пусть его сожрет ужасное чудище. Так ему и надо!
Может, если его не станет, с мамой ничего не случится…
* * *
Из зеркала на Грая смотрел призрак. На мгновение показалось, что оттуда, из-за прозрачной поверхности, доносится тяжелое дыхание Темного Города. Грай с вызовом уставился в глаза зеркальному двойнику, и отражение дрогнуло, превратилось в то, чем и должно было быть, — просто копия стоящего перед стеклом человека.
Да, видок, конечно, еще тот! Распухшие, искусанные в кровь губы, черные тени вокруг глаз, бледно-зеленая кожа, натянутая на скулах так туго, что кажется — еще чуть-чуть, и лопнет. Краше навсегда засыпают. Ну, спасибо тебе, Эрран, дружище!
