— Ма… — Он вытащил из кармана пачку денег, отделил несколько купюр и протянул ей. — Я тебе ничего не привез. Купи сама, что нужно. Туфли там, духи, платье какое-нибудь, помоднее. Прическу сделай. Ты же еще молодая, а ходишь, как… бабка.
Мать покраснела.
— Приоденешься, и мы тебя замуж отдадим. Ты же у нас красавица! Верно, Ники?
Фолк нарочито грубовато чмокнул ее в щеку и выскользнул из дома.
Шолто со свежей стрижкой, в стильном пиджаке, ждал друга у входа в поселковый клуб. В отличие от Фолка, он выглядел совершенно по-городскому: аристократическое лицо, породистый подбородок, а самое главное — умный, уверенный взгляд. Для пущей важности Шолто носил узкие интеллигентские очки. Он легко знакомился с людьми и входил в доверие. Единственное, что выдавало в Шолте мужика от сохи, — здоровенные крестьянские ладони с крепкими узловатыми пальцами. Шолто уважал приятеля за отчаянную храбрость и способность, не раздумывая, применять силу, и предпочитал оставаться в его тени, хоть и был года на три старше Фолка.
Увидев друга, Шолто бросил недокуренную сигарету под ноги, где валялось уже с полдюжины бычков.
— Здорово Шолт! Ты чего тут загораешь?
— Тебя ждал. Думал, ты в кому впал.
— Впал, — кивнул Фолк. Он даже Шолту не говорил о том, что может Ники. — И выпал. Идем, тряхнем костями.
— А может, ну их всех? Пойдем лучше на речку искупаемся.
— Шолт, ты уже напился, что ли? С какого перепугу тебя на речку тянет?
— Да… Ивка там, — буркнул он. — С каким-то жирным хахалем пришла. По всему видно — из этих, отдыхающих.
Ниже по течению реки располагался дорогой пансионат.
Фолк рванулся вперед, не глядя, сунул охраннику на входе купюру.
— Не нужно, Фолк, — Шолто схватил его за локоть. — Дура она, Ивка. Меркантильная дура, падкая на цацки. С кем она только не была до тебя.
— Пусти!
Шолто был во всем прав. Ивка — дура. И не красавица. И перестарок. И кто к ней только не таскался. И не любил ее Фолк, и даже не уважал. Только его к ней всегда тянуло, он к ней привык и всегда скучал, когда подолгу не видел. И она принадлежала ему, только ему. Все последние полгода.
Ивка, в платье из полупрозрачной белой ткани с огромными маками, танцевала, обольстительно покачивая бедрами. Рыхлый белобрысый мужичонка, с красной, будто обгоревшей кожей, обнимал ее сзади за талию, прижимался. Шлепал мясистыми губами. Ивка прикрывала глаза, блаженно улыбалась, словно этот потный тип обещал ей золотые горы. Новый браслет блестящей змейкой обвивал тонкое запястье. Фолк не мог отвести глаз от глубокого выреза, в котором то и дело колыхалось шоколадное пятно.
