Сирень окружала беседку сплошной зелено-бело-фиолетовой стеной. Крупные бугристые кисти свешивались внутрь, наполняя воздух тяжелым сладким ароматом.
Ланка опустила голову, уткнулась взглядом в вырезанную на деревянном сиденье надпись: «Гайка сука усни навсегда!» Тщедушная гусеница, складываясь, как перочинный нож, ползла, старательно повторяя контуры чьего-то крика души. Мик сел рядом, прижался грудью к спине. Сквозь футболку Лана чувствовала, как часто колотится его сердце.
Мика зашептал, обдувая горячим дыханием застывшую шею:
— Лан, я… Мы сегодня…
Ланка вслед за гусеницей вела пальцем по глубоко выдавленным буквам: «У-с-н-и…» Вспомнился тот единственный раз, когда она попала в Город. Ненадолго — провинность была пустячная. Но ей хватило. Теперь Ланка очень тщательно следила за собой.
— Лана, ты мне очень… — Мика сглотнул. — Ты мне нравишься, и я…
Сухие губы обожгли кожу за ухом. Ланка на мгновение утопила палец в точке под восклицательным знаком и вскочила, выворачиваясь из жадных объятий. Принялась перебирать мелкие, плотно прижатые друг к другу соцветия:
— Надо найти пятилепестковый цветок и можно загадать желание! Знаешь? Мне не везет никогда — сто раз искала, и никак не попадаются. Вот Талька уже раз пять находила. Его надо съесть. Только она, дурочка, съест, а потом мне рассказывает, что загадала. А рассказывать нельзя — не сбудется! Я бы ни за что не разболтала…
— Лана!
Мик развернул ее к себе, и Ланка очень близко увидела серые глаза, высокие скулы с двумя яркими пятнами румянца и недавно поджившую трещинку на нижней губе. Почувствовала кисло-сладкий запах дешевого вина. Сегодня у Мика был Последний День. Большой компанией посидели в кафе, затем шлялись по парку, окутанному чистой зеленой дымкой молодой листвы. Неожиданно Мик потянул ее за руку и заставил свернуть на узкую тропинку, уходящую в заросли.
— Что?..
— Погоди, сейчас увидишь!
Кое-где земля еще не подсохла, и приходилось обходить жирную черную грязь по редкой травке, пружинящей под ногами. Кроссовки скоро промокли. В одном месте тропинка превратилась в болото. Ланка замерла в нерешительности, но Мик легко подхватил ее на руки и, с чавканьем выдирая ноги из топкой грязи, перенес на другую сторону. Ланка замерла, как птица в кулаке, чувствуя одной щекой острую выступающую ключицу, а другой — теплое частое дыхание.
