– Ну, мой мальчик, разве не это я предрекал с самого начала? Разве я не говорил, что Джессика – само совершенство? Прошла всего одна неделя сезона, а Лондон только о ней и говорит.
В бальной зале городского дома лорда Монтегю, стоя в группке гостей постарше, маркиз Реджинальд Ситон смотрел на свою воспитанницу, которая в этот момент танцевала. В свете хрустальной люстры ее волосы напоминали золотую пряжу, а движения были так грациозны, что грудь маркиза вздымалась от законной гордости.
Да, он был горд – и не без причины. Никто из людей, которых ему приходилось знать, не достиг таких успехов, не изменил себя так основательно и не возвысился над общественным слоем, в котором появился на свет. Разумеется, в этом была и его заслуга. Если бы не он, не его богатство и влияние, несчастное создание, некогда обратившееся к нему на берегу пруда Ситон-Мэнор, вело бы сейчас совсем иную жизнь. Жизнь проститутки, нищенки или узницы Ньюгейтской тюрьмы.
И все же главная доля труда пришлась на Джессику. Ведь это она провела бесчисленные часы над книгами, она неустанно практиковалась в искусстве речи и манере держаться, достигнув во всем этом высот, доступных, как правило, лишь женщинам с благородной кровью. Девушка сумела сделать свою мечту явью.
Маркиз улыбнулся. Джессика стала настоящей леди (creme dе la creme, «сливки сливок» – так называли подобных ей в высшем свете). Его старое сердце счастливо трепетало при виде того, как она движется в танце, глаза туманились, любовь переполняла душу.
Однако радужное состояние омрачало возмущение тупоголовым сыном, который никак не хотел видеть очевидного. Впрочем, маркиз извлекал немалое удовольствие, поддразнивая его.
– Ты только полюбуйся, Мэттью. Скоро к Джессике выстроится настоящая очередь претендентов на роль мужа. Только за прошлую неделю она получила три предложения: от двух виконтов и самого графа Пикеринга. Виконтов можно не принимать всерьез – у них пока ни гроша за душой, а вот насчет графа я бы поразмыслил.
– Пикеринг? – резко переспросил Мэттью, и его мрачный взгляд переместился на маркиза. – Да он ей в отцы годится! По-моему, этот тип – просто скользкая жаба, в которой нет ничего хорошего, кроме тугой мошны. То, что он приходится родней леди Бейнбридж и набит золотом, как свиной хлев – навозом, еще не говорит в его пользу. Жаль, что небеса наделили его такой скудной порцией той благородной крови, которая течет в твоей приятельнице.
