— Да, — хрипло сказал я.
Маша тихо, почти беззвучно рассмеялась, а потом вдруг быстро провела язычком по моей щеке, коснулась им губ и отпрянула.
— Я буду ждать тебя на улице, — прошептала она. — Ты придёшь?
У меня внезапно закружилась голова, и огни светомузыки завертелись перед глазами фантасмагорическим хороводом пьяных радужных хризантем. «Ещё не поздно, — надрываясь, заорала во мне совесть. — Скажи, что никуда не пойдёшь, ты, идиот, б-ядун, тряпка!»
Я тряхнул головой. Хризантемы в последний раз крутанулись передо мной и встали. Я не хотел этого говорить. Я не мог. Я не… Я сказал это. Сказал, что согласен.
Маша оказалась фантастической любовницей. Неутомимой, страстной и опытной. Мы не вылезали из постели несколько дней. Через неделю Маша переехала ко мне. Она сказала, что любит меня, и что у неё никогда не было такого парня, как я.
Мы прожили вместе всю зиму и ни разу, по обоюдному молчаливому согласию, не заговорили о Кате. Нам было хорошо друг с другом. Мы ходили в рестораны, в музеи, на выставки, и я гордился тем, что, где бы мы ни появлялись, на Машу засматривались парни и глядели на меня с завистью. У неё, к тому же, не было недостатка в деньгах, я сначала комплексовал по этому поводу, но потом привык.
Я познакомился с её родителями, и видно было, что им понравился. Отец, секретарь районного комитета партии, долго расспрашивал меня про дальнейшие жизненные планы. Я наплёл всё, что в таких случаях полагается, и он остался доволен, пообещав содействие и помощь.
Любил ли я Машу? Не знаю. Наверное, да. В том случае, если любовью можно назвать постоянное желание обладать и многочисленные оргазмы. Я, по довольно циничному выражению одного из моих сокурсников, попросту не снимал её с члена.
Летом мы разъехались, чтобы, цитируя Машиного отца, проверить чувства. Я уехал на сборы в Латвию, она с родителями — на курорт в Крым. Мы снова встретились в конце августа, и оба с радостью убедились, что желанны друг для друга не меньше, чем прежде. Я повёз её на дачу в Репино, и там, посреди совершенно феерической ночи, сделал ей предложение.
— Никогда и ни за что, — сказала Маша и, увидев моё вытянувшееся лицо, рассмеялась. — Никогда и ни за что не откажусь, милый.
Я увидел Катю на следующий день. Был вечер, я вышел из дома, решив прошвырнуться по улице, пока Маша готовит ужин. Открыл калитку, включил карманный фонарик и в его свете в двух шагах от себя увидел Катю.
— З-здравствуй, — запинаясь, сказал я. — Здравствуй, Катя. Что-то ты припозднилась.
