— О-хо-хо, девушка! Ппп… прости старика! Видать, дддумаешь, спятил бе-бедняга? — он улыбнулся, прищурив глаз. — Не испугал те-тебя старый отшельничек-то?
— Нет, дедушка, я не трусиха! — Самка не удержалась от того, чтобы фыркнуть.
— О-хо-хо, кккрасавица, ох, ххх… хорошо!
Старик-отшельник подхватил с земли ведро и выпрямился. Когда пустынник решил подойти ближе, Беатриса оскалила зубы, зарычала.
— Следи за сукой! — неожиданно зло бросил дед, а затем сказал извиняющимся тоном: — Боюсь я ссс… собачек этих, уж не серчай, ккк… как тебя звать-величать-то, девица?
— Меня зовут Самка, — ответила она, крепче удерживая животину. — А это Беатриса. Бэтти.
— Х-хе, х-хе! — засмеявшись, дед-пустынник закашлялся. — Вот те ррраз! Ну и ну… А меня зовут… Э-э-э… Э… Эдуард! Дддед Э-э-э… Э…
— Очень приятно, дедушка Эдуард, — сказала Самка, избавляя старика от мучений.
Отшельник поклонился.
— А кккуда путь держишь, ссстранница Самка?
— Вам, дедушка, будет не интересно. Вы будете смеяться.
— Отчего же! — дед Эдуард снова белозубо улыбнулся. — Знаю я, ккк… куда путь дддержишь! В Землю Обетованную! В ммм… мир лучший!
Самка снова взгрустнула, вспомнив, что так же говорил отец Себастьян. «Когда я умру, — рассказывал священник, — я попаду на небеса. А тебе, дитя, нужно найти лучший мир здесь, пока ты жива. Найди Землю Обетованную».
— И не одна ты ищешь ррр… рай на земле, ддд… девочка! — пустынник-отшельник горделиво выпятил грудь. — Я нашёл к ней путь! Ххх… хочешь покажу, Самочка-красавица? За одно попить-поесть ддд… дам. А ты порадуешь старика, ссс… скрасишь место за столом! А?
Когда дед заговорил о еде, у девушки в животе заурчало так громко, что старый Эдуард рассмеялся.
— Идемте, — решилась Самка и, взглянув на Беатрису, скомандовала: — За мной, девочка. И не рычи!
* * *
За час до рассвета, пока на улицах Грантса ещё ошивалось бандитское отребье и не закрылся последний кабак, в дом Эдди постучали. Себя Эдди считал человеком спокойным и рассудительным, что не мешало ему иной раз ввязаться в какую-нибудь авантюру. Если то дело стоило трат нервов и усилий.
Эдди не двигался с места, смолил сигарету и вслушивался в стук. Три удара, затем два, снова три. Выдохнув, как перед прыжком в воду, он смял в пальцах окурок и поднялся. Приоткрыв дверь на цепочке, шепнул в темноту:
— Тащите за дом. Буду ждать у заднего входа.
Предрассветные гости, тяжело дыша, переглянулись.
— Сукин сын, — заметил один хмельным голосом.
