Пол открыл глаза.
Слева поблескивала пара синхронизированных магнитофонов Studer J-37 на 4 дорожки — в «Сержанте» на них Мартин сделал первую в истории многодорожечную запись. Справа — больничная тумбочка с белоснежным махровым полотенцем и что-то похожее на капельницу. Две разных стороны двух разных судеб. Предстояло выбрать одну из них. Просто выбрать.
Он медленно повернул голову влево. И услышав первую ноту, одну из двух, попытался ее пропеть. Но из горла пока что вырвались только хрип и шипение, как из старой церковной фисгармонии.
— Scra… Scra…
— Что он говорит?
— Scrambled egg… how I love… a scramled egg…
— Что? — прошептал склонившийся над ним очень бледный человек с усталыми, потухшими глазами за стеклами очков, водруженных на длинный, по-птичьи хищный нос.
Пол слабо улыбнулся, и слова вдруг сами полились из него.
— Два яйца! Я люблю тебя, яичница!!
— О, боже! Это по-каковски?
На него со страхом смотрели огромные, округлившиеся глаза Ринго.
— Думаю, это чешский, — авторитетно изрек Джордж, и Ринго посмотрел на него с большим уважением.
— Ля… — прошептал Пол. — Первая — ля!
Ринго снова вопросительно взглянул на Джорджа.
— По-моему, это чешское ругательство. Или русское, — неуверенно добавил он. — Хотя очень смахивает просто на ноту «ля».
— Ля? С чего бы ему говорить «ля»? — нахмурился добрый Ринго.
— Вот и я думаю, с чего, — кивнул Джордж. — Наверное, это все-таки по-русски. Очень музыкальный язык, оказывается. В нем повсюду слышатся ноты.
Позади Брайан Эпштейн тихо беседовал с Билли Ширзом, победителем конкурса двойников Пола. На самом же деле это был актер Уильям Кэмпбелл, который в гриме казался практически неотличим от автора «Yesterday». Из-за чего и возникла путаница в его контракте, который теперь, с возвращением Пола, горел синим пламенем. И Брайан все чаще хмурился, листая страницы соглашения и мрачно косясь на Билли. А тот с любопытством глазел на Пола, полулежавшего в деревянном кресле-качалке в центре студии.
Пол поймал взгляд актера и подмигнул ему.
— А вторая… — доверительно сообщил он Ширзу. — Вторая — это нота…
«Спи, парень!» — осторожно прикрыл ему рот жесткой, хотя и прозрачной ладонью сержант Перец. Он как всегда возник из ниоткуда, невидимый никем кроме Пола, но оттого не перестающий существовать почти наяву.
«Тебе пора передохнуть. Узнал, что хотел?»
Пол послушно кивнул, блаженно закрыл глаза, и стоящие у его кресла Джордж с Ринго беспокойно переглянулись. Но тут же заулыбались, видя как длинноносый доктор покачал головой: все нормально, он вернулся, и сейчас просто поспит.
