Суров подошёл к перронному табло посмотреть время отправления нужной электрички.
— Окончание, завершение, конец…
Девчоночий голос был на удивление мягок и мелодичен. Он обернулся.
Девушка, сидевшая между двумя рюкзаками — на один задрав ноги, на другой откинувшись спиной — занесла ручку над страницей журнала, сложенного пополам.
— …одновременно — отглагольное существительное.
Суров пригляделся: в журнале мелькнули мелкие клеточки. Кроссворд.
— Димка, что такое?
Парень рядом, негромко бравший аккорды, задумчиво опустив голову на плечо, почти касаясь грифа гитары, ответил, не переставая перебирать струны и не меняя позы:
— Чушь собачья.
— Это два слова, — возразила девушка, — а тут одно. Пять букв.
И прикусила кончик ручки.
Суров не успел себя остановить.
— Исход, — сказал он.
Девушка, стрельнув в него глазами, пять раз ткнула ручкой в журнал.
— Подходит, — удовлетворённо сказала она, вписывая подсказанное слово в сетку кроссворда.
И уже внимательно посмотрела на него.
— Спасибо.
— Пожалуйста, — ответил он и быстро отвернулся к расписанию.
Парень никак не среагировал.
Но Суров успел заметить, что среагировал тот, мордатый, молча стоявший чуть в стороне.
Этот наверняка из Молодёжного кабинета, сам уже из молодёжного возраста вышел, но именно таких и садят «на молодёжь».
Старший товарищ…
Всё, всё, одёрнул он сам себя — ко мне это уже не относится. Так, когда моя электричка?
И Суров стал вглядываться в буквы и цифры большого электронного табло.
2
Как он любил это звук набирающей ход электрички. И вагоны, мелькающие с возрастающей скоростью. И морду последнего вагона — в то время как остальные увлекают своего последнего, смотрящего назад, всё дальше и дальше, тому не остаётся ничего другого, как прощально и обречённо покачиваться из стороны в сторону…
Суров осмотрелся. И вздрогнул. Он сейчас стоял именно на том месте, где тогда — так давно, как казалось сейчас — стоял на этой платформе в последний раз, уезжаю в Москву. Увозя рукопись. И Рысин провожал его.
Суров ещё раз оглянулся. Да, они обнялись тогда со Степаном именно на этом месте.
Сейчас платформа была абсолютно пуста. Немногочисленные фигурки приехавших с ним уже разбредались по тропинкам в сторону хорошо просматриваемых дач — деревья, лишённые листвы, стояли голые и лишь расчерчивали домики чёрными изломанными линиями.
Та же калитка, тот же лай собаки с соседнего участка — Рысин собак никогда не держал — тот же скрип той же двери на веранде и та же фигура в старых холщовых штанах и свитере в открывшемся проёме, тем же жестом поднявшая руку козырьком к глазам.
