больше освещалась, накапливались немцы.
В прежней жизни Богачев всегда чувствовал, что впереди у него - тысяча лет. Он не очень задумывался, так ли, не так день прожил - впереди их бессчетно. И люди встречались и исчезали из памяти: их множество было вокруг.
Но сейчас впереди у него были не годы, а часы, оставшиеся до немецкой атаки. И вся его жизнь должна вместиться в них.
Сколько за войну было таких высот, где люди держались до последнего! Они здесь не лучшие и не худшие из всех. Но жизнь у каждого одна. Он почувствовал, что происходит теперь в этом парне, как ему одиноко и страшно и как он старается одолеть этот страх, чтоб не увидели.
- Ты не томись,- сказал он парню,- выберемся.- И усмехнулся уверенно.Похуже бывало и выбирались. Главное - до утра продержаться.
И к слову рассказал, в каких переделках бывал с разведчиками, а вот жив. Богачев и сам верил в этот момент, что как-нибудь они выберутся. Вся война позади, не может так не повезти под конец.
Богачев шел по траншее, вдыхая морозный воздух. Может быть, считанные часы остались ему. Но все равно в эти часы он жил в полную силу. Он отбил у немцев высоту, сколько времени ужe держит ее и .вот теперь идет по ней хозяином. Когда Богачев вернулся, Ратнер стоял на том же месте, в окопе, до плеч освещенный луной, смуглое лицо его казалось при этом свете бледным, а глаза темными. Большими, темными и печальными. Перед ним на подсошках стоял ручной пулемет, отбрасывая на снег вытянутую тень. Богачев положил рядом свой автомат.
- Тихо?
- Тихо,- сказал Ратнер.- Скоро, видимо, начнут.
Богачев достал из кармана белую с черным орлом и свастикой пачку немецких сигарет. Там еще оставалась несколько штук.
- Кури,- предложил он.- Как раз по одной успеем.
Ратнеру попалась порванная сигарета. Он хотел было заклеить ее по солдатской бережливой привычке и облизнул языком, но Богачев сказал:
- Брось ты ее! - и выбрал ему сам.
Они сели на дно окопа, упираясь коленями в противоположную стенку, закурили. Метрах в десяти от них лежал на боку мертвый связист, его никелевые часы блестели под луной.
Богачеву хотелось душевного разговора.
- Вот в это самое время, Давид,- сказал он,- наверное, говорят про наш фронт в последних известиях: "На Третьем Украинском фронте никаких существенных изменений не произошло".- Он усмехнулся, подул на пепел, сплюнул под ноги.- Репродуктор у нас дома на буфете стоит. Как откроют дверцу, так он падает оттуда. Бумажный такой, черный, проткнут в нескольких местах. Мать перед ним как перед господом богом. Сегодня послушает сводку и успокоится...
