— Ты че, Терпилов, охренел? — спросила сзади бог весть откуда взявшаяся замдиректора Виктория Максимовна Гольдберг. — Ну опоздал утром, я сделала вид, что не заметила. Думала, ты свежие запреты читаешь, задерживаешься. А ты, я вижу, просто нажрался вчера?
На Виталия смотрели те же коллеги, теми же взглядами, но теперь они казались расстрельным взводом. Одним, единым. Так смотрят на человека, который в толпе справляет нужду.
— А в чем, собственно, дело? — спросил Терпилов, поворачиваясь, как бы у всех.
Замдиректора поправила прическу и осмотрелась в поисках врагов.
— Со вчерашнего дня, Терпилов, нельзя носить одежду, по цвету напоминающую военную. Глянь на свой комбинезон, куда ты в нем вырядился?
— Это костюм маляра дяди Миши, — потупив взгляд ответил Виталий. — Шапка газетная, думал, будет смешно и с подтекстом…
Она еще раз осмотрелась и повела Виталия в угол холла, придерживая за локоток, как в танцах партнер партнершу. Или как умудренный врач — душевнобольного. Остановила и прижала морщинистой наманикюренной пятерней к стене.
— Знаешь что, Терпилов, иди-ка ты со своим подтекстом… Пока смотрящего нет. Хорошо, что это мой знакомый, и он опаздывает.
— Я могу все исправить! Шапка-то из газеты осталась?
— А все остальное ты снимешь? Это другая запретная статья, страшнее штанов-хаки. — От входной двери замдиректора окликнули, она стала пунцовой. — Короче, Терпилов, вон отсюда! Ты, кажется, сегодня дежурный? Так вот, у нас до плана одной первоапрельской «утки» не хватает. Иди, пиши и маскируй так, чтобы смешно не было!
Оказывается, вокруг них собрались гости и внимательно слушали. Как побитая собака, Виталий понурил голову, поджал хвост и побрел в комнату для переодевания. Триумф обернулся позором.
Он вернулся в офис, сел в закуток и включил компьютер. В глупой задумчивости ни о чем, глядя в одну точку, просидел до одиннадцати. Жене можно не звонить, она уложила ребенка и уснула сама, зная, что Виталий будет поздно.
В голову не шло ничего, кроме мыслей о запретах. Как так: за один день невиновный человек стал сначала побегушником у смотрящих, а затем — посмешищем для коллег? Что нужно делать, чтобы горнолыжником проскочить по жизни через узкие воротики, остающиеся от вездесущих, плодящихся, как тараканы, табу? Рано или поздно слетишь с трассы, разобьешься насмерть, и никто не унесет накрытого одеялом. Пройдут мимо, каждый занятый своими воротиками.
В поисках вдохновения Терпилов зашел на страницу Верховного Собрания — первоисточник запретов. И его осенило.
