— Пока что он ведет себя прилично, — сказал Янк Лукас.
— Ладно, только не говорите потом, что я вас не предупреждал, — сказал Бэрри Лэйн. — Кстати, насчет предупреждений. Не знаю, чего вам там наговорил Эллис, но я не люблю, когда у кого-нибудь появляются разные мыслишки насчет Зены. Это во всех смыслах, не только в постельном.
— Какие же это другие смыслы? — сказал Янк Лукас.
— А вот когда ей вдалбливают, что она должна держаться более независимо. Когда ей говорят, что она должна сама выбирать себе пьесы. Так, пожалуй, можно загубить три года жизни, которые я убил на нее и на ее карьеру. В конце концов кому-нибудь это удастся, но мне нужно еще два года, а дальше — пожалуйста. Дальше я не беспокоюсь.
— Никто не думает посягать на вашу жену, мистер Пэйн, во всяком случае, ни я, ни Эллис, — сказал Янк Лукас.
— Правильно, Янк, правильно, — сказал Эллис Уолтон.
— Слушайте, Лукас. Я к вам присматривался, я знаю, что происходит у вас в мозгу. Вы как вошли в дом, так сразу подумали, глядя на меня: «Поставить бы его на место, этого наглого еврея!» Вот что вы подумали.
— Друзья, друзья! — сказал Эллис Уолтон.
— А о чем подумал «наглый еврей»? — сказал Янк Лукас.
— Друзья, прошу вас! Где же хорошие манеры?
— Если желаете знать, так я доложу вам, о чем я думаю. Если вы на самом деле желаете знать, так думаю я вот о чем: не будь эта пьеса нужна мне для Зены, я бы пяти минут на вас не потратил. Кроме того, я думаю: а ему нужна Зена. Так что мы с вами пришли к пату. К временному пату. Но я хочу, Лукас, чтобы вы не от кого-нибудь другого, а от меня услышали, что если вам придет в голову обрабатывать Зену каким бы то ни было способом, манером или приемом, я выведу ее из спектакля, даже если билеты будут проданы на десять недель вперед.
— Несмотря на контракт? — сказал Янк Лукас.
— Контракт? Бросьте наивничать, Лукас. Бросьте наивничать. Если я захочу вывести ее из спектакля, так оно и будет. На худой конец положу на операцию.
— И все это вы говорите при Эллисе и при мне?
— А я что угодно вам в лицо скажу. Двое против одного. Но из этих двоих один продюсер, а другой автор пьесы, я же муж звезды. И присяжные заседатели могут взглянуть на дело так, что вы оба берете меня за горло. Как бы там ни было, но спектакли вам придется отменить, и, даже если вы подадите в суд, судебный календарь так забит, что разбор дела назначат года через два, через три — не раньше.
— Кто затеял разговор о суде, Бэрри? Вы сами и затеяли. Вам всегда нужно подложить ложку дегтя, даже когда все само собой так хорошо складывается.
