Я только крепче сжимаю руками руль. Он вздыхает.
– Ты всегда была упрямой. Или нет?
– Я не упрямая. И взгляды у меня очень широкие. Господи… как смеешь ты, призрак, влезать в мою жизнь, когда я только пытаюсь сжиться со всем этим дерьмом, и еще говоришь мне, что я упрямая?
Он смеется.
– Ну, призрак я, призрак. А что делать? – Он наклоняется и обнимает меня. От неожиданности я дергаюсь, автомобиль чуть не слетает с дороги.
– Ты чуть меня не убил! – Я сильнее надавливаю на педаль газа, смотрю прямо перед собой. Внезапно я уже не грущу, потому что в ярости.
Штерн все еще сидит рядом со мной, напевает себе под нос «О, Сюзанну».
– Разве недавно я не спас тебе жизнь?
Я почти забыла его руки, обнимающие меня, силу, с которой он удерживал меня над волнами, пока я выкашливала воду.
– Может, не следовало тебе этого делать.
– Будь осторожна с желаниями. Смерть – не пикник, Ливер. Во всяком случае, я так не думаю. Правда, сравнивать мне все труднее: то, что было жизнью, забывается…
– Жизнь тоже не пикник, – отвечаю я. – Поверь мне.
А ведь так просто все закончить: резкий поворот руля влево. Я уже думала об этом. Но что-то всегда меня останавливает: какое-то неистовое желание жить. Я чувствую, как и сейчас оно пульсирует во мне, хотя другая сторона – Серое пространство – подкрадывается, искушает.
Какое-то время мы едем молча. Потом Штерн откашливается.
– Эльвира Мадиган: это имя тебе что-нибудь говорит?
– Эльвира Мадиган? – Я потираю лоб. Тупая боль нарастает между глаз. – Нет. А что?
– Точно не знаю. – Его глаза темнеют, он напряженно думает. – Вдруг это имя вернулось ко мне. Память подбросила. Но зачем и почему не знаю. Все в тумане. Многое в тумане. Может, оно и важное.
– Здорово. Еще одна «важность», с которой я должна разбираться, потому что ты слишком мертв и тебе под силу только появляться передо мной, подталкивая к мысли, что я безумна. – Я стучу рукой по рулю. Только сейчас отдаю себе отчет в том, как же я на него зла. Наверное, злилась давно: за то, что он ушел, за то, что испортил мне жизнь. И кричать на него приятно.
Но когда я поворачиваюсь к Штерну, торжествуя, он смотрит на меня, глаза его невероятно огромные, в них страх. И все его тело трясется, вибрирует, быстро-быстро.
– Что… что такое? – От ужаса леденеет в груди. – Я не хотела, Штерн. Извини.
Но слишком поздно.
Он ушел.
Опять.
– Штерн, – произношу я вслух, в гремящую тишину автомобиля. Ничего. И тут же злость сменяется стыдом и сожалением. Я все-таки надеюсь, что он вернется, потому что знает, как мне хочется верить в него.
