Снова послышался топот ног. На этот раз человеческих, и из-за того же угла показалась пехота. Типичные такие римские легионеры. Как с картинки из учебника истории древнего мира. В специфических полусферических шлемах с какими-то пимпочками на макушках, пластинчатых кирасах и юбочках из чего-то навроде кожаных лент. В руках прямоугольные, с оковкой по краям, щиты. Из-за щитов виднеются короткие, видимо метательные, копья. Пилумы – всплыло в памяти. Легионеры, увидев, какая участь постигла их кавалерию, сноровисто сбились в плотный строй, закрывшись сплошной стеной щитов, и с нехорошей целеустремленностью двинулись в нашу сторону.
Я глянул на соратников, переводящих рядом со мной дыхание. Футляр для сулиц за спиной Туробоя опустел. Последнее копье он держал в руке. Количество стрел в колчане Вальки, тоже изрядно поубавилось. Мой немой телохранитель повел плечами, сбрасывая, ставшее ненужным, вместилище метательных копий и вынул из ножен левой, свободной рукой меч. За спиной заскрипел сгибающийся лук, и у моего правого уха свистнула стрела, посланная жрицей. Валька, метила, в стоящего на правом фланге строя румийца, с поперечным гребнем на шлеме. Центуриона, что ли? Стрела летела повыше верхнего края щита, туда, где между щитом и шлемом белело его лицо. Однако вояка попался опытный: не замедляя шага, румийский центурион чуть приподнял скутум (надо же – и это помню) и стрела, ударившись в металлическую оковку, отскочила в сторону, зазвенев по камням мостовой. Следующим было выступление Туробоя. Мой телохранитель, опять, как-то по-хитрому скрутил корпус и запулил сулицу, в приближающийся строй врагов. Копье ударило в щит, идущего в середине строя воина. Удар был страшен. Но щит легионера представлял собой сооружение более основательное, чем легкий щит кавалериста. Такого эффекта, как с всадником не произошло. Сулица ушла в скутум, где-то, на треть, и ее наконечник, судя по всему, высунулся с внутренней его части достаточно далеко, похоже, серьезно зацепив румийца. Во всяком случае, воин пошатнулся, сбился с шага и тут же был заменен воином из второго ряда. Смена эта была произведена так слаженно и четко, что я только подивился. М-да, железные римские когорты в действии. Где бы еще такое увидел.
Мужик с поперечным гребнем что-то протяжно прокричал. Румийский строй приостановился.
– Щиты! Быстро берите щиты кавалеристов! – рявкнул Хегни.
Видимо, варанг знал о чем говорил. Потому я, не раздумывая, схватил ближайший ко мне щит убитого кавалериста, надел его на предплечье и приготовился к очередным неприятностям. Центурион прокричал следующую команду. Строй румийцев вполне явственно вздохнул и метнул в нашу великолепную четверку целый рой пилумов. Мое тело, хвала местным богам, среагировало без всякого вмешательства изнеженного цивилизацией разума. Я упал на правое колено, выставил впереди себя щит и съежился за ним, максимально уменьшая поражаемую площадь тела. Дальше последовало три удара в щит, один в левый наголенник, один в оплечье и, самый неприятный – в шлем. От последнего удара в голове зазвенело и меня повело вперед, так, что с трудом удержал равновесие. Сзади послышался глухой вскрик. Поборов головокружение, я обернулся и увидел падающую Вальку. Щита у нее не было. Видимо, не успела среагировать на команду Хегни и заполучила удар пилумом. Может даже не один. Кольчугу метательное копье не пробило, но травма подлежащим тканям была нанесена, судя по всему, чувствительная. И не спас даже поддоспешник, если таковой вообще имел место быть. Валька потеряла сознание, скорее всего, от болевого шока. Куда пришелся удар, выяснять было некогда.
