— Совсем забросили, — сказал он, чтобы свалить с себя вину. — Это же портрет моей матери, а не… молодухи! Молодуха выйдет замуж, других забот у нее нет… Глупости одни!
Вытирая краем скатерти пыль, он продолжал с угрозой:
— Раз вы о нем не заботитесь, я возьму.
Изумленная бабка не сводила с него виноватых глаз, считая упреки внука вполне справедливыми.
Борис завернул портрет в газету и сунул под мышку.
— Попрошу переснять для вас, а этот возьму себе. У вас не оставлю.
Борис уже хотел было идти, но в дверях остановился и, указывая на гвоздь в углу, спросил:
— Где моя мандолина?
Бабка пригнулась, чтоб лучше слышать.
— Мандолина, мандолина где? — крикнул Борис ей в ухо.
Старухе почему-то показалось, что речь идет о Валентине, и она снова начала горячо объяснять, что девочка в детском садике, что мать следит за ней и так далее, и тому подобное. Борис махнул рукой и прекратил расспросы. Он все еще оглядывал комнату, не увидит ли что-нибудь из детских вещичек. Но не было ни одной игрушки, даже лоскутка — все, конечно, попрятала Яна. Борис разозлился и, не удержавшись, спросил:
— За кого ее выдают?
— Молодуху-то?
— Молодуху.
— За какого-то там директора… Будто бы Ружа все это устроила, кто их разберет… Только бы ребенку хорошо было.
— Пустая затея… Дедушка знает об этом? — громко прокричал Борис.
— Как будто знает. Он на ее стороне.
— Еще бы, — нахмурился Борис. — На ребенка ему наплевать… Тоже мне наставник!
Бабка смотрела на него, разинув рот, — она не поняла его слов, но почувствовала, что внук чем-то огорчен. Она пробовала удержать его, как-то смягчить обиду, но Борис был неумолим. Зажав под мышкой портрет, он осторожно, боясь испачкаться, переступил порог и крикнул бабке:
— До свидания! Я еще зайду! — И, указывая на лужу, посоветовал: — Возьми тряпку да вытри!.. Грязища какая!
— Как говоришь?
— Тряпку, тряпку!
Борис зашагал по дорожке, размахивая свертком, довольный, что удалось все же кое-что выведать у бабушки.
Желание увидеть ребенка овладело им настолько, что он почти перестал интересоваться работой на «Балканской звезде» и сумасбродствами Гиты. И работа и Гита отошли теперь на задний план.
Это желание подогревалось не только внезапно вспыхнувшей родительской любовью, вполне понятной и естественной, но и тем, что он натыкался на препятствия. Он не мог встретиться с дочуркой, как ни старался. Придет в детский сад — ее недавно увели, станет разыскивать в городском парке — оказывается, видели, как они с дедом Екимом пересекли аллею и спустились к речке…
