Сразу после женитьбы деда Ставри на «проклятой вдове» Филипп переселился на улицу Героев Труда и за скромную плату завладел всем домиком. Сделал он это по разным соображениям, а главное потому, что тоже женился и захотел обзавестись хозяйством. Обе свадьбы состоялись в одно время, в одном и том же монастыре. Как люди религиозные, молодожены после гражданской регистрации совершили и церковный обряд — вернейшее, по их убеждениям, средство для прочности брака. На обеих свадьбах присутствовали избранные гости, такие, как Сокеровы, Беглишки и даже Мантажиев, бывший царский офицер, а ныне страховой агент, приехавший по приглашению Аспаруха Беглишки из Софии. Много было выпито старого вина, извлеченного из погребов Сокерова, много, разумеется, и стоило. Много было высказано благих пожеланий и супругам, и всем приглашенным господам. Разгорячившись от выпитого, пели песни и рассказывали анекдоты, которых никто в обители не слышал, кроме пирующих да игумена, человека испытанного.
На обеих свадьбах, поощряемые страховым агентом, хором спели «Милая родина» и всплакнули. А потом, вдохновляемая тем же агентом и Аспарухом Беглишки, компания воинственно пропела бунтарскую песню времен борьбы с турками: «Хватит рабства, тирании, все, все за оружие». При этом как один поднялись, чокнулись наполненными бокалами и со слезами на глазах расцеловались. Гак справили эти две свадьбы. И каждый из удостоенных приглашения долго вспоминал о них как о самом выдающемся событии в своей жизни после Девятого сентября.
Свадьба Филиппа Славкова была, конечно, более веселой, шумной и богатой. Филипп вступил в первый брак, а дед Ставри женился вторично. У Филиппа и приятелей было много, у деда меньше. К тому же люди все пожилые, степенные, а у Филиппа — молодежь.
Филипп любил поддразнить старика, когда речь заходила о свадьбе. Расхвастается дед, как гуляли в монастыре, сколько выпили вина, какие песни пели и все такое прочее, а Филипп только снисходительно улыбается и, похлопывая старца по плечу, повторяет: «Не так ли? Не так ли?» Старик, однако, не сдавался и продолжал хорохориться с франтовским видом — в крахмальном воротничке, в начищенных до блеска ботинках. «Ты, парень, не смотри, что мне семьдесят, мы еще держимся, хо-хо!.. Мог бы и тебя повалить на лужайку и наступить тебе на живот!» Филипп благодушно хихикал. Неудобно ему было похваляться перед стариком своей молодецкой резвостью.
Жена Филиппа, дочь сельского священника, работала в сберегательной кассе. Филипп распоряжался ее зарплатой. Он бросил мелкую торговлишку и занялся операциями покрупнее — какими именно, никто точно не знал. Продавал и перепродавал квартиры, посредничал при передаче и продаже сельского инвентаря, еще не включенного в кооперативно-трудовое хозяйство, поставлял игрушки и мартенички
