Шум реки, тихий и монотонный, следовал за ним, словно какое-то живое существо пыталось заговорить с ним, проникнувшись его мыслями и мечтами, до сих пор никем не понятыми. Борис вслушивался в рокот реки, указывавшей ему путь. Вокруг было пусто и уныло. Но Борису приятно было идти в одиночестве по берегу и обдумывать свои дела, все еще не налаженные.
Миновав первые два моста, соединявшие обе половины города, он пересек пустынную площадь и зашагал быстрее.
Вот уже и последнее из городских строений осталось позади. Чтобы сократить путь, Борис повернул к скалистому выступу; его одолевала усталость. Ноги болели, избитые щебнем и шлаком.
Конечно, проще было сесть в автобус, но автобусы в это время ходили редко, а Борис терпеть не мог стоять и ждать. Кто знает, когда он придет, этот автобус, да и придет ли вообще?
Тропинка карабкалась в гору. Вот и площадка, с которой купающиеся прыгают в речку. Отсюда дорожка спускалась прямо на равнину, и вдали уже вырисовывались станционные постройки. Путь этот был Борису хорошо знаком. Множество раз он проделывал его и пешком, и на велосипеде, и на мотоцикле, и в легковом автомобиле.
Сейчас он медленно поднимался в гору, рассчитывая отдохнуть на площадке и идти дальше, туда, где его ждали. Геннадий наверняка захочет посидеть еще немного в буфете, и Борис, разумеется, возражать не станет. В конце концов, провести час в обществе приятелей не так уж плохо, если есть что выпить.
Извивающейся вдоль реки пустынной дороге, узкой и каменистой, изрытой потоками, казалось, не будет конца. Борис торопился, но с трудом подвигался вперед. Он пыхтел, изнемогая, оступался в ямы, спотыкался и, пошатываясь от выпитого, еле двигал ногами, на которые словно кандалы надели.
От усталости, вина и холодного мрака, обступавшего со всех сторон, Бориса начали осаждать неприятные, гнетущие мысли.
Говоря по правде, его мало привлекала работа грузчика, так же как и вечно пьяная компания Геннадия. Общаться с этими людьми, которых он презирал, было унизительно для него. Удерживала его здесь только дочка: он ни за что на свете не согласился бы с ней расстаться; не будь ее, он давно бы уехал, подыскал бы себе другую, более подходящую работу.
Взять к себе ребенка — вот о чем он мечтал сейчас, хотя это и представлялось ему почти несбыточным. Как именно это произойдет, он пока не знал, да и не хотел раздумывать над этим. Гита ушла, как и пришла, с шумом и криком. Оказалось, что они легко могут жить друг без друга, может быть даже более счастливо. Яна устроила свою жизнь. Он не завидовал ей, уязвленный только тем, что она не позволяла ему взять ребенка. Дед Еким уже одной ногой в могиле. «Балканская звезда» теперь для Бориса далекое воспоминание. Ему стыдно было не только показаться там, но даже думать об этом — таким опозоренным он чувствовал себя после развода с Гитой. Там насмехались бы и подшучивали над ним до конца дней. Мог ли он пользоваться авторитетом после всей этой истории?
