Франк положил шлем и перчатки на стойку.
— Подождите, подождите… Вы не поняли… — Он говорил медленно, стараясь не взорваться. — Я приехал из Парижа и должен сегодня же вернуться, так что, если бы вы могли…
Появилась еще одна медсестра.
— Что здесь происходит?
Она показалась ему симпатичнее.
— Здравствуйте, э… извините за беспокойство, но я должен увидеть бабушку, ее вчера привезли на «скорой», и я…
— Как ее фамилия?
— Лестафье.
— Ах да… — Сделала знак коллеге. — Идемте со мной…
Она вкратце обрисовала ему ситуацию, сказала, как прошла операция, сообщила, что понадобится реабилитация, стала расспрашивать об образе жизни пациентки. Он плохо соображал — раздражал больничный запах, шумело в ушах, будто он все еще мчался на мотоцикле.
— А вот и ваш внук! — радостно сообщила его провожатая, открывая дверь. — Ну, видите? Я ведь говорила, что он приедет! Ладно, оставляю вас, но перед уходом зайдите в мой кабинет, иначе вас не выпустят…
Он даже не сообразил поблагодарить ее. То, что он увидел, разбило ему сердце.
Он отвернулся, пытаясь взять себя в руки. Потом снял куртку и свитер, поискал взглядом, куда бы их деть.
— Жарко здесь, да?
У нее был странный голос.
— Ну как ты?
Старая дама попыталась было улыбнуться, но закрыла глаза и расплакалась.
Они забрали у нее зубные протезы. Щеки совсем ввалились, и верхняя губа болталась где-то во рту.
— Так-так, мы снова влипли в историю… Ну ты даешь, бабуля!
Этот шутливый тон стоил ему нечеловеческих усилий.
— Я спрашивал сестру, она сказала, что операция прошла успешно. Теперь у тебя в ноге отличная железяка…
— Они отправят меня в приют…
— Вовсе нет! Что ты выдумываешь? Пробудешь здесь несколько дней и поедешь в санаторий. Это не богадельня, а больница, только поменьше этой. Они будут тебя обхаживать, поставят на ноги, а потом — хоп! — наша Полетта снова в своем саду.
— Сколько дней я там пробуду?
— Несколько недель… А дальше все будет зависеть от тебя… Придется постараться…
— Ты будешь меня навещать?
— А ты как думаешь? Ну конечно, я приеду, у меня ведь теперь шикарный мотоцикл, помнишь?
— Но ты не гоняешь слишком быстро?
— Да что-о-о ты, тащусь, как черепаха…
— Врун…
Она улыбалась сквозь слезы.
— Завязывай, ба, так нечестно, а то я сейчас сам завою…
— Только не ты. Ты никогда не плачешь… Не плакал, когда был совсем маленьким, даже когда вывихнул руку, и то не ревел, я ни разу не видела, чтобы ты пролил хоть одну слезинку…
— Все равно, кончай.
Он не осмелился взять ее за руку из-за трубок.
