Купание отбило кошке всякую охоту гоняться за неуловимой крысой, и она ушла к печке сушиться.
Вторая кошка поняла, что с наскоку с такой хитрой крысой не справиться, и стала вести себя осмотрительней. Она не отставала от Косушки ни на шаг, а крысе только того и надо было. И когда Косушка была уже на волосок от острых кошачьих когтей, она шмыгнула в щель между камней, из которых была сложена стена конюшни. Пока Косушка переводила дух, кошка караулила се у выхода. Она нежно мурлыкала, но это только со стороны кажется, что кошки нежно мурлычут, на самом деле они так ругают мышей и крыс на чем свет стоит.
Кошка долго сидела и ждала. Наконец ей это надоело, и она уже хотела было оставить в покое Косушку и вернуться к выходу из нашей норы, но в ту же минуту косушка, словно угадав ее мысли, неожиданно выпрыгнула из щели и бросилась наутек. Кошка — за ней.
Так они и носились по всему городу, по подвалам, по крышам, по камням, по стенам. Косушка даже взобралась на дерево. Как известно, кошки превосходно лазают по деревьям, и там, среди ветвей, беглянке уже, казалось, некуда было деться, и тогда Косушка прыгнула, а вернее, слетела, как птица, на бельевую веревку, пробежалась по ней, как заправский канатоходец, соскользнула на землю и снова показала кошке язык.
Тем временем Шепоток и Шипунок волокли меня в шлепанце вниз по улице. Я знаю, что можно путешествовать пешком, верхом, в карете, на поезде, на корабле — да мало ли способов передвижения есть на свете! — но нет ничего ужаснее, чем путешествовать в старом шлепанце по старой выщербленной мостовой. Несколько раз мои братцы едва не уронили меня в сточную канаву.
Наконец мы добрались до двора, где стояла телега с капустой. Братья втащили меня наверх и прикрыли капустными листьями.
На рассвете телега тронулась в путь. Боже, как тяжело мне далась дорога до Паддлеби. Колеса скрипели, телега подпрыгивала на ухабах, кочаны капусты перекатывались с места на место и грозили раздавить меня.
Но мне снова повезло: телега остановилась прямо на Воловьей улице, и я скатилась на мостовую у самого дома доктора Дулиттла. И вовремя! Еще бы полчаса, и ни один доктор уже не смог бы мне помочь.
Вот так мне не дала умереть Косушка, та самая Косушка, которую отвергло крысиное общество. Мой брат Шипунок возвратился в нашу нору и поджидал там Косушку. Всю ночь он дрожал от страха за ее жизнь, но к утру Косушка вернулась целая и невредимая. Она вошла в нору с независимым видом и с соломинкой в зубах, словно не играла всю ночь в пятнашки со смертью, а прогуливалась за городом.
