Съ тѣхъ поръ онъ сталъ заниматься археологіею визаитійской и бѣлыми курами. Онъ хотѣлъ сдѣлать ихъ какъ можно болѣе хохлатыми и не желалъ видѣть на перьяхъ ихъ ни малѣйшей желтой или черной отмѣтины.
По нѣскольку разъ въ день онъ самъ посѣщалъ ихъ и заботился усердно обо всемъ, что́ до нихъ касалось.
Зная эту страсть его, отецъ мой привезъ изъ Загоръ очень большого и хорошаго пѣтуха, почти совсѣмъ бѣлаго, и курицу въ такомъ же родѣ.
Они кормились у доктора; мы съ Гайдушей все время смотрѣли за ними; въ этотъ же самый день, когда мы съ утра собрались дѣлать консуламъ визиты, отецъ послалъ еще прежде себя пораньше нарочнаго человѣка съ пѣтухомъ и курицею къ де-Леси. На дворѣ, однако, мы ихъ напрасно высматривали, ихъ не было съ другими курами.
Полюбовавшись на прекрасное хозяйство, мы вошли, наконецъ, въ разубранное жилище. Я былъ пораженъ! Комнаты наши были полны древностями, раковинами, рѣдкими камнями изъ горъ; китайскими, сирійскими, персидскими пестрыми вещами; разною мелочью; на столахъ стояли ящики подъ стеклами, съ древними монетами и другими антиками. Книгъ было много, въ золотыхъ и разноцвѣтныхъ переплетахъ; хорошихъ гравюръ и картинъ такъ много и на стѣнахъ, и по столамъ, что я въ одно посѣщеніе не успѣлъ ихъ разсмотрѣть. Ковровъ и ковриковъ разной величины, цѣнности и цвѣта было вездѣ множество. Какъ выставка! Въ большой пріемной диванъ былъ турецкій, крытый желтымъ атласомъ, и страшный тигръ, разостланный около него, глядѣлъ на посѣтителей большими стеклянными глазами, какъ живой.
Самъ консулъ былъ старъ; онъ казался старше Киркориди и больше походилъ, по моему мнѣнію, на капризную старушку, чѣмъ старца. Ростомъ маленькій, лицо то веселое, то сердитое, красное прекрасное, головка бѣлая, немного трясется; борода и усы гладко выбриты. Чистенькій, чистенькій; на рукахъ рукавчики не такіе, какъ у другихъ, а мягкіе и со сборками, какъ у дамъ.
Несмотря на двукратное приглашеніе консула, я долго не смѣлъ и сѣстъ даже на желтый шелковый диванъ. Такой матеріи на диванѣ я никогда еще не видалъ, и мнѣ все казалось, что здѣсь можетъ сидѣть только самъ великій визирь или, по крайней мѣрѣ, такой раздушенный ароматами и даже въ дорогѣ въ бархатъ одѣтый паликаръ благородный, какъ мой будущій благодѣтель г. Благовъ. Сѣлъ, однако, вспоминая приказаніе отца не быть слишкомъ уже дикимъ и чрезъ мѣру не стыдиться.
Разговоръ, впрочемъ, и здѣсь, какъ у Киркориди, былъ не слишкомъ занимателенъ сначала. Консулъ съ радостью сказалъ отцу моему, что онъ недавно узналъ одну прелюбопытную вещь: «Я узналъ, что куры ѣдятъ муравьевъ».
