» (Головы не растутъ въ садахъ; не скоро ихъ найдешь.)
Потомъ прямой и независимый бей прибавлялъ съ презрѣніемъ:
— Полковникъ нашъ бѣдный хотѣлъ устрашить всѣхъ, а теперь самъ боится… Паша расположенъ послать его съ извиненіемъ; но Ибрагимъ-бей и Ферикъ его отстаиваютъ…
Такимъ образомъ отецъ мой узналъ, что есть надежда заставить полковника извиниться. Онъ сказалъ и Чувалиди, и Абдурраимъ-эффенди, и Сабри-бею (каждому особенно и по секрету), что Бреше рѣшился во что́ бы то ни стало поддерживать Бакѣева. Отецъ, сообщая это и застращивая французскимъ консуломъ турокъ, надѣялся избавить г. Бакѣева отъ необходимости спустить флагъ. Драгоманы французскій и австрійскій уже были по этому дѣлу въ конакѣ: но австрійскій наединѣ съ Ибрагимъ-беемъ сказалъ, что онъ не собственно по этому дѣлу, а по другимъ, «хотя г. Ашенбрехеръ очень сожалѣетъ, что столкновеніе» и т. д.
Драгоманъ французскій говорилъ прямо и сначала по этому дѣлу самому пашѣ; но онъ былъ итальянецъ; мягкій и сладкій человѣкъ, портной при этомъ и шилъ на турокъ платье. Грозныя рѣчи Бреше были: «Подите, скажите этимъ осламъ, чтобъ они не забывали о солидарности всѣхъ консульствъ по нѣкоторымъ вопросамъ и… что они будутъ имѣть дѣло со мной, если Бакѣевъ не будетъ удовлетворенъ…»
Но вмѣсто свирѣпаго, худого и сморщеннаго лица Бреше, вмѣсто его твердаго взгляда и рѣшительной поступи турки видѣли предъ собою сладкогласнаго, румянаго и подобострастнаго синьора Кака́чіо, и рѣчь его выходила вовсе иная: «Паша-эффенди мой!.. Г. Бреше свидѣтельствуетъ вамъ свое почтеніе. Онъ очень жалѣетъ, что давно не имѣлъ счастья васъ видѣть. Онъ и самъ хотѣлъ зайти и спросить, что́ такое за непріятность случилась… Онъ полагаетъ, что надо удовлетворить русское консульство. Паша-эффенди мой…»
Рауфъ-паша медлилъ… Зная это, отецъ и сказалъ Сабри-бею: «Предохраните Рауфъ-пашу отъ непріятностей съ французомъ, когда вы хотите ему добра. Бреше былъ въ русскомъ консульствѣ и поклялся притти сюда и сдѣлать скандалъ… Вы его знаете!.. Бакѣевъ тоже твердо рѣшился спустить къ вечеру флагъ. У него въ консульствѣ уже укладываютъ архивы въ ящики, кавассы уже торгуются съ погонщиками. Быть можетъ завтра запрутъ консульство и уѣдутъ всѣ отсюда… Я слышалъ, что въ подобныхъ случаяхъ имъ велѣно не уступать… Вы знаете, русскіе не дерзки, какъ эти французы, но они чрезвычайно тверды въ государственныхъ дѣлахъ… А я желаю блага и вамъ, и Ибрагиму-эффенди, и нашему доброму пашѣ… самые мои интересы того требуютъ… Берегитесь Бреше… Онъ при мнѣ былъ въ русскомъ консульствѣ; и Ашенбрехеръ, и эллинъ не отдѣлятся отъ Бреше и Бакѣева въ этомъ случаѣ…»
