Томас и Джулия по-прежнему держались за руки, и Бобби увидел, как при словах Джулии напряглись пальцы Томаса.
— Мы могли бы съездить к океану. Погулять по берегу. Поесть мороженого. Что скажешь?
Томас нервно глянул на ближайшее окно, за которым синело чистое небо и летали морские чайки.
— Снаружи плохо.
— Немного ветрено, сладенький.
— Я не про ветер.
— Мы отлично проведем время.
— Снаружи плохо, — повторил он и начал жевать нижнюю губу.
Иногда он стремился выйти в мир, но случалось, что боялся его, словно в воздухе за пределами «Сиело Виста» распылили сильнейший яд. Переубедить Томаса, когда у него возникал приступ агорафобии [8], не представлялось возможным, и Джулия более не настаивала.
— Может, в следующий раз.
— Может. — Томас смотрел в пол. — Но сегодня там действительно плохо. Я… это чувствую… плохое… у меня по коже бежит холод.
Какое-то время Бобби и Джулия пытались заговаривать на разные темы, но Томас не откликался. Молчал, не шел на визуальный контакт, не подавал вида, что слышит их.
Наконец в комнате повисла тишина, которую Томас разорвал лишь через несколько минут.
— Не уходите пока.
— Мы не уходим, — заверил его Бобби.
— Если я не могу говорить… это не значит, что я хочу, чтобы вы ушли.
— Мы это знаем, малыш, — ответила Джулия.
— Я… вы мне нужны.
— Ты тоже мне нужен. — Джулия подняла одну из рук брата, с толстыми пальцами, и поцеловала костяшки.
Купив электрическую бритву в аптечном магазине, Френк Поллард побрился и умылся в туалете автозаправочной станции. Потом остановился у торгового центра, купил чемодан, нижнее белье, носки, пару рубашек, джинсы, разные мелочи. На автомобильной стоянке у торгового центра, где украденный «шеви» раскачивало порывами ветра, уложил все покупки в чемодан. Поехал в мотель в Ирвине, снял номер на имя Джорджа Фарриса, воспользовавшись одним из двух комплектов документов, расплатился наличными из-за отсутствия кредитной карточки. Зато наличных хватало с лихвой.
Он мог бы остаться в окрестностях Лагуны, но чувствовал, что подолгу задерживаться в одном месте нельзя. Возможно, его осторожность основывалась на опыте, который дался дорогой ценой. А может, он бежал так долго, что, останавливаясь, более не чувствовал себя в своей тарелке.
Номер мотеля был большим, чистым, чувствовалось, что у дизайнера интерьера хороший вкус. Белое дерево, светло-синяя и персиковая обивка стульев, светло-зеленые занавески. Общий стиль был подпорчен разве что коричневым, в крапинку ковром, выбранным лишь потому, что хорошо скрывал пятна. В результате создавалось ощущение ирреальности, казалось, что легкая, воздушная мебель не стоит на темном ковре, а парит над ним.
