— Дядя Ваня, не беда ли у вас какая дома случилась? Почему вы сегодня такой сумрачный?
— Да видишь ли, Сеня, — тихо проговорил Иван Иванович, — виноват перед тобой.
— Что такое?
— На курсы электровозников я поступил — вот что! — одним духом выпалил Селиверстов.
Сеня, как на пружине, подскочил со своего сидения.
— Это правда?! — радостно воскликнул он.
— Выходит, что правда. А ты чего радуешься?
— Да как же не радоваться, — торопливо говорил Гончаренко. — Я сам не знал, как начать с вами разговор. Я ведь еще неделю назад курсы помощников машинистов электровоза окончил. Тайком от вас, без отрыва от производства учился. И практику на электровозе тоже в свободное время проходил.
— Ну, бестия, хитер, — ласково проговорил Селиверстов.
— Дядя Ваня, — немного спустя сказал Сеня, — а возьмете меня к себе в помощники, когда закончите курсы?
— А ты разве сомневаешься?
— Да нет, но все-таки для верности… — облегченно вздохнул он.
Иван Иванович взглянул на горы. Оттуда приближался поезд. Нарастающий с каждой минутой грохот как-то особенно остро волновал сердце старого машиниста. Скоро, скоро Иван Иванович вернется туда, где синеют вершины Уральского хребта.
Александр Рябухин,
альпинист, ассистент Челябинского политехнического института
КАН-ТОО НАЛИВАЕТСЯ КРОВЬЮ
Очерк
Прозрачный горный воздух осязаемо наполнился леденящим душу, предательским шорохом. Шорох перерастает в сильный шум. Все быстрее, все стремительнее, увлекая за собой новые массы снега, по склону несется лавина.
Горе вставшему на ее пути! Даже мрачные седые скалы дрожат от ее натиска!
Уже не шум вокруг — дикий рев и грохот. Туча снежной пыли взметнулась вверх и закрыла изуродованное глубокими трещинами тело огромного ледника.
Прошло несколько минут. Там, где только что под ласковыми лучами горного солнца весело искрился снег, теперь грозно сверкает гладкий зеленоватый лед.
И снова ничто не нарушает величественной тишины гор.
— Да… Шестая лавина, пока мы поднимаемся… Камал, тебе не страшно?
— Да, как тебе сказать? Страшно, конечно, но я уже вроде бы привык. Это как на войне: сначала человек боится и теряется, а потом привыкает, и все идет как надо. Перебороть себя нужно — вот и все.
— Да, это так. Но все-таки, когда одна из лавин прошла ближе других, у меня все сжалось внутри. Казалось, прямо на тебя идет! Тоскливо стало…
— Это пройдет. Это с непривычки, — повторяет свою мысль Камал Абаев.
— Налаживай страховку![1] — говорит он. Тон, которым были сказаны эти слова, не оставляет сомнений: страхи страхами, дело делом.
