История отечественной почты. Часть 2 | страница 10




Письмо конца XVII в. Личная печать отправителя


1737 г. Государственный музей-усадьба «Кусково». Т. Н. Теплов. «Натюрморт с нотами и попугаем».


Кроме перстней-печаток применялось все, что под руку подвернется. Например, ямской староста Василий Родионов запечатал свою челобитную концом перочинного ножа.

Теперь, когда письмо запечатано, его можно сдать на почту. Почтмейстер заносил каждую грамотку в специальную «записную» книгу. Для каждой почты отводилась целая страница. Наверху писали номер почты, год и день ее отправления. Затем расчерчивали страницу на несколько колонок, в которые записывали фамилию отправителя, вес письма и стоимость пересылки. После частных писем помещали казенную корреспонденцию. Для нее вес и стоимость не указывали, зато помечали, от кого, куда и кому она направлена. Когда почта уходила, в книге делалась последняя запись: какой почтарь и в котором часу погнал с письмами. Не всегда графы в почтмейстерских книгах заполнялись полностью. Например, Виниусы почти никогда не записывали стоимость пересылки писем. Редко указывалось и время отправления почтаря [21].

Принятую корреспонденцию заворачивали в бумагу и перевязывали веревкой, получался, как тогда говорили, «связок». На нем указывались те же сведения, что и в «записной» книге: номер почты, количество писем, их вес, дата и час отправления, кто повез. Если письма были адресованы в разные места, то делалось столько связков, сколько было городов, в которые они предназначались. Корреспонденция за рубеж увязывалась вся в одной упаковке. На каждом связке делалась надпись, указывающая, куда направляется почта. Пачки писем, так же как и почтовая сума, запечатывались красной сургучной печатью.

Русские почтовые штемпеля пошли от обычных приказных и городских воеводских печатей. Ими на заре скорой гоньбы запечатывали связки писем и сумки почтарей. Тогда не обращали особого внимания на то, какая это печать. Требовалось лишь, чтобы она была одной и той же во время работы почтовой линии. Положение несколько изменилось в октябре 1693 г., когда московскому почтмейстеру Матвею Виниусу было указано, «печатать те почтовые сумы и почтовые связки ему, Матвею, своею одною печатью» [22]. Спустя несколько лет, в 1701 г., аналогичный наказ был дан и Петру Шафирову.

Неизвестно, что собой представляли «свои» печати московских почтмейстеров. Вероятнее всего, они не отличались от личных штемпелей должностных лиц XVII — начала XVIII вв. Эти печати были различны по сюжетам. На них воспроизводились то птица, то дерево, то человеческая, то львиная голова. Часто для таких печатей использовались античные геммы. Так, один из вождей народного ополчения Козьма Минин применял в качестве личного штемпеля римскую гемму II–III вв. н. э. На ней изображена фигура человека, сидящего на стуле с чашей в руках. На некоторых печатях вместо полных надписей помещались начальные буквы тех слов, какие следовало поместить на штемпеле. Например, у главы Ямского приказа Константина Осиповича Щербатова в 1696 г. была печать, в центре которой изображался щит, над ним корона, по бокам орнамент. На щите — четыре буквы: П. К. К. Щ., что значит: «Печать князя Константина Щербатова» [23]. Осенью 1969 г., разбирая в ЦГАДА документы фонда Почтовых дел, я обратил внимание на прекрасно сохранившуюся подорожную, выданную 4 сентября 1708 г. подьячему Малороссийского приказа Афанасию Инихову. Скрепляла ее «полковая (здесь — в смысле военная) почтовая печать» 1241. Инихов был послан для установления почты от Калуги через Киев в европейские страны. В пути ему приходилось пользоваться услугами военно-полевой почты, работавшей на всем пути от Москвы до украинских городов. Этим объясняется наличие военной почтовой печати на подорожной сугубо гражданского лица.