Герцен снимал дачу в предместье Женевы.
Мы с Бакуниным подъехали к дому. Вошли в заросшую деревьями тень. На террасе нас ждал великий изгнанник.
По-юношески горели его глаза, но борода – совсем седая…
– Здравствуй, старый товарищ, – сказал Герцен. Они обнялись с Бакуниным, у обоих на глазах были слезы.
Принесли кофей.
Я приготовился лгать. Но Герцен, отметив, как он рад моему молодому лицу, как-то сразу забыл обо мне. Он заговорил о новой литературе. Точнее, говорили оба, перебивая друг друга.
Сначала разобрали Тургенева. Выяснилось, что оба его за что-то осуждали… Потом перешли ко Льву Толстому – и у него оба нашли что-то не то. Не оправдал их надежд и Достоевский…
Наконец, Бакунин вспомнил обо мне. Сказал торжественно:
– Сейчас ты поймешь, почему мальчику (Нечаеву) необходимо дать деньги. Перед тобой сидит лучшее доказательство…
Он попросил выслушать меня. Герцен его перебил, обратившись ко мне:
– Только не вздумайте жить за границей, молодой человек. Не оставайтесь здесь. Это прозябание. Это споры и ненависть… Иногда я готов поменять свою скитальческую жизнь на сибирскую каторгу. – (Непонятно, кто мешал ему это сделать.) – Поверьте, нет на свете положения более жалкого, бесцельного, чем положение русского эмигранта… Но мало кто готов это признать…
Бакунин оценил выпад. Бросился объяснять: если Герцен отдаст деньги Нечаеву, сам Бакунин тайно отправится в Россию поднимать восстание. И возможно, осуществит идею Герцена о предпочтительности сибирской каторги!
Герцен засмеялся:
– Как ты не изменился! А я вот не верю в прежние революционные пути… И главное, не хочу крови… Понимаешь, укради у меня кошелек – я прокляну вора и пойду дальше. Но начни при мне избивать его и пытать, я за него костьми лягу. Нет, насилием и террором утверждаются, как правило, религии и самодержавные империи!
Короче, денег он решительно не дал и меня слушать не захотел. Вместо меня все остальное время слушали рояль. Играла дочь Герцена. Допив кофей, откланялись и взяли карету.
По пути, наслаждаясь хорошей дорогой и бегом лошадей, Бакунин вздыхал:
– Как состарился. Куда делись великий ум, великая энергия… Впрочем, он всегда был эгоист. В литературных работах спокойно и восторженно упоминал о людях, живущих в России. Будто не понимал, как подозрительно будет смотреть на них правительство после его восторгов. Эгоист и барин! Ничего, мы отправимся в Лондон к Марксу. У него есть очень богатый друг, господин Энгельс. Постараемся раскошелить его… Поедем опять одни. К сожалению, Маркс тоже не выносит мальчика. Бедный мальчик – прирожденный вождь. И как только его видит Маркс, другой прирожденный вождь…
