Оказалось, от того удара развилось самое страшное – костный туберкулез. Чтобы не травмировать бедного Сашу, ему сказали, что Никс ударился во время борьбы с Колей Лейхтенбергским…
Правда, меня никогда не покидает несправедливая мысль: не было ли в этом жестоком броске моего гиганта скрытой, неосознанной ненависти к моему красавцу? «Брат мой – враг мой!»
Никса отправили лечиться в Ниццу… Ему становилось все хуже. Вскоре я получил телеграмму. К туберкулезу добавилось заболевание мозга. Дни Никса были сочтены, Саша отправился к нему… Я послал депешу в Копенгаген, и его невеста Дагмар тоже выехала туда.
Отправились в Ниццу и мы – всей семьей. Ехали с одной мыслью – приведет ли Господь застать его в живых?
Перед отъездом молились в Казанском соборе, чтобы Он дал нам увидеть сына… Летели на поезде с небывалой скоростью – в три дня и три ночи прибыли в Ниццу, так быстро никто не ездил. На перроне встречало множество русских с заплаканными лицами… Никса любили все.
Мы подъехали к вилле Бермон. Я вошел в его комнату, за мной Маша… Наш красавец лежал… с веселым лицом. Точнее, с веселой улыбкой на восковом лице… У кровати стояли Дагмар с матерью и мой гигант Саша.
Маша бросилась к нашему мальчику, Никс всех нас перецеловал.
До конца он был в памяти… Ночью у него сделался замечательный бред – он обращался к русскому народу с удивительными речами. Цитировал латинские изречения о долге самодержца и долге народа. Я клял себя потом, что не распорядился все это записать.
На исповеди он сказал, что чувствует за собой главный грех – недостаток терпения, грешное желание поскорей умереть.
Когда вошла Дагмар, сказал шутливо:
– Не правда ли, папа, она у меня милашка? – Так он пытался нас всех развеселить.
Уже завтра в шесть утра к нам прибежал его воспитатель граф Перовский:
– Кончается!
Никса рвало от мускуса. Дагмар, стоя на коленях, вытирала ему подбородок. Он держал ее руку. Рядом с ней стоял Саша.
Он сказал мне:
– Папа, берегите Сашу, он такой честный, такой хороший человек… – И обнял его голову одной рукой, а другой взял руку своей несостоявшейся жены. И вложил ее в ладонь брата. Потом говорили, что это придумали, – нет, это правда. Он все понимал про брата… и про нее.
Потом сказал доктору Боткину, кивнув на мать:
– Позаботьтесь о ней хорошенько, прошу вас…
Это была последняя его фраза. Я держал его руку, пока он уходил от нас…
Уже на следующее утро Дагмар сказала мне:
– Я благодарю Бога за то, что застала мое дорогое сокровище в живых. Никогда не смогу забыть последний взгляд, которым он посмотрел на меня… И как он обнял Сашу, который любил его так возвышенно… Для бедняги Саши так тяжело… это печальное ощущение, что он должен занять место своего любимого брата… – И, помолчав, добавила: – Я не могу забыть, как Никс… соединил наши руки! – Замолчала.
