Он подпрыгнул, оседлал тварь, точнее встал на колени, с ужасом понимая, что творит в очередной раз нечто не совсем разумное, и ударил стилетом в ту самую точку около головы, где клинок мог пробить кожу. В прошлый раз он убил именно так, и в этот раз все получилось нисколько не хуже — стилет вошел на всю глубину, василиск жалобно заревел и начал опрокидываться набок. Вадим едва успел соскочить, точнее свалиться на бетон, прежде чем нечисть завалилась, опрокидывая ящики и сметая пластмассовые и стеклянные бутыли со стеллажей. Головой Крот припечатался хорошо, попал на металлический уголок стеллажа, поэтому на какое-то время отключился.
Очнулся уже на улице. Шлем лежал рядом. Воздух пах замечательно подтаявшим снегом и весной. Крот неохотно повернул больную голову, в которой все время что-то щелкало и кружилось, и посмотрел вверх — над ним висело солнце на выцветшем голубом небе с белыми стайками облаков.
«До чего же хорошо жить на белом свете, — подумал он. — И чего мы портим эту жизнь? Суетимся, куда-то бежим, бьем кого-то, а кто-то бьет нас, неужели нельзя без этого?»
— Живой, напарник?
Волк сидел рядом на корточках и задумчиво его разглядывал.
— Кажется, живой, — говорить Вадиму было тяжело: то ли отвык, то ли от слабости. — Но совсем больной.
— Голова?
— Она родная, плохо ей…
— Выпить хочешь?
— Почему бы и нет? — Вадим вздохнул. Боль жила в нем, она окрашивала мир временами черным, даже солнце и то меняло периодически свой обычный желтый цвет на темно-синий. Это было бы забавно, если бы не было так страшно. — Давай выпьем, только сначала скажи, почему у меня голова так голова раскалывается?
— А потому что ты ее проломил, причем так, что если бы это был не ты, а кто-то иной, то я бы сказал, что этот человек получил повреждения несовместимые с жизнью, — покачал головой Слава. — Мозг повредил точно, сам видел, как он из тебя вытекал: после такого либо не живут, либо становятся клиническими идиотами. Только тебе, наверное, это не грозит? Ты и раньше вроде был не очень умный? Сколько пальцев видишь?
Воислав помахал рукой перед глазами.
— Слушай, дай выпить, — сморщился Вадим. — И вообще отстань, не приставай, не видишь, как мне плохо?
— Получите, — Слава подал фляжку. — А насчет «отстань», я не пристаю, а диагноз ставлю. Количество пальцев ты не угадал…
— Три пальца, — Крот сделал пару глотков. Спирт прокатился по пищеводу и разжег огонь в желудке. Пламя подняло вверх, и ему стало спокойно и хорошо, даже голова стала меньше болеть. Он потрогал голову, около виска засохшая кровь, ее оказалось невероятно много, вероятно лежал в кровавой луже. Должно быть он и на самом деле раскроил себе голову. Как выжил непонятно. Он попробовал приподняться, но тело не отвечало. Нижняя часть вообще не шевелилась. Ноги не ощущались. Паралич. Хана. — Может четыре…
