4. Согласно закону не меньше одного раза в неделю заключённым должна быть обеспечена помывка в горячем душе. Двери открываются и специальный сотрудник называемый «банщиком» ведёт зэков вниз по лестнице в подвал, где расположен напоминающий преддверие ада тюремный душ. В подвале ощутимо жарко, темно и повсюду клубятся облака белого пара. Помывка происходит в пяти больших (10 м>2) камерах, куда заводят на пятнадцать минут по шесть человек. Стены в камерах чернее ночи и покрыты зеленоватой слизью, по счастью, едва различимой в неясном свете как всегда единственной лампочки. Под потолком висят шесть тонких ржавых труб, из двух, в лучшем случае из трёх льётся вода. Посередине душевой камеры зияет ничем не прикрытая внушительная дыра, ведущая, наверное, прямиком в канализационный коллектор. Если зэк случайно роняет какую-нибудь свою вещь, например, мыло или шампунь, он может навсегда с ней попрощаться — мутные потоки унесут её в тёмную глубину. Так происходит процесс помывки в кабинках 2, 3, 4 и 5. В кабинке под номером один совсем другое дело. Там очень чисто, ослепительно светло и все душевые работают исправно. И моются там не пятнадцать минут, а целый час, заплатив всего 100 рублей (по расценкам того времени).
5. Заключённые имеют право на ежедневную прогулку продолжительностью один час. Ещё один специальный сотрудник — «прогульщик», открывает камеру, выводит арестантов на улицу и запирает в одном из двух десятков тюремных двориков площадью примерно по 18 квадратных метров каждый. Есть и два платных дворика размером, раз эдак в пять больше. Заплатил сто рублей и гуляешь в большом дворике. Дал ещё сотню и гуляешь уже не час, а два. (Эта услуга особенно важна, потому что от долгого нахождения в камере зэки всегда чувствуют острый недостаток свежего воздуха и свободного пространства).
В Крестах, конечно, было ещё немало способов потратить деньги: можно было сходить в другую камеру в «гости», «открыться», т. е. свободно пойти гулять внутри тюрьмы, получить «зелёную» (по аналогии с разрешающим движение сигналом светофора) передачу с запрещёнными вещами и продуктами питания и др. Спектр коммерческих услуг пенитенциарной системы я постепенно ещё обрисую. Хочу только добавить несколько слов о моём личном отношении к явлению коррупции. Находясь на свободе, я всегда выступал против коррупции, считая её признаком нарастающей слабости государства. Я и сейчас готов подписаться под этими словами, однако время внесло в мою позицию свои коррективы. Да, коррупция, безусловно, вредна, так как она развращает государственных служащих и делает их преступниками не многим отличающимися от массы тех, кого они должны охранять. С другой стороны, внедрение капиталистических отношений в жизнь заключённых возвышает одних и бесконечно принижает других в соответствии только с критерием платежеспособности, тогда как моральные качества человека, да и сама суть совершённого им преступления в этой системе координат значения не имеют. Таким образом, обеспеченный негодяй может оказаться в намного более выгодном положении по сравнению с хорошим, но бедным арестантом. Тем самым в очередной раз нарушается фундаментальный принцип правосудия — равенство всех перед законом: испытанные в неволе страдания одних в чисто материальном аспекте несопоставимы со страданиями других. И всё-таки нельзя забывать, что зло цивилизованного мира в России иногда оборачивается добром. Государство здесь создало настолько тяжёлые условия содержания заключённых, что о справедливости и целях исправления говорить не приходится. Погружая человека в наполненное беспросветными днями удушающее концентрационное пространство, пенитенциарная система психологически и физически калечит его, выпивает душу, забирает здоровье. Маленькие радости, предоставляемые коррупцией, служат арестанту глотком свежего воздуха в спёртой атмосфере тюрьмы, становятся возвращающим к жизни лекарством. По-человечески это не сложно понять.
