Я спрашиваю тебя, что делают здесь, в Сахаре, сладкоголосые птицы, воскрешающие во мне все то, что я люблю на родине? Для кого поют они здесь, в соседстве со страусами, с угрюмой компанией антилоп, бубалов, скорпионов и рогатых гадюк? Кто знает? Возможно, без этих птиц некому было бы приветствовать восходящее солнце. Аллах акбар! — «Аллах — велик, и нет выше его».
В утренний час, когда меня охватили воспоминания, эти и другие, о стране, которую я увижу вновь, «если будет угодно богу», мы добрались почти до середины равнины, и в поле нашего зрения возникли дуар и огромные стада, принадлежащие племени улед-диа, входящему в более крупное племя улед-наил. Дуар улед-диа — первый, который мы встретили в Сахаре после ночной стоянки в лагере племени улед-моктар.
В это время года кочевники начинают перебираться на летние пастбища и равнина пустеет.
Мы направились прямо к палаткам. Было жарко, а нам предстояло еще пройти огромное пространство желтого песка, сверкающего между горой и нами, — тяжелый переход в полдень под безоблачным небом.
Встречает нас каид. Мы разнуздываем лошадей и сразу же усаживаемся передохнуть в тени. Нас угощают финиками и верблюжьим молоком. Мы обходимся без воды, которая здесь еще большая редкость и противнее, чем в других местах.
Дуар, едва ли не самый меньший из поселений кочевников, насчитывал не более пятнадцати-двадцати палаток, но сохранил суровый вид настоящих сахарских стойбищ; непосвященные могли в миниатюре увидеть жизнь кочевников в часы отдыха.
Красные с черными полосами палатки живописно поддерживаются множеством жердей, укрепленных переплетением растяжек и колышками; внутри навалена вперемежку кухонная утварь и хозяйственные вещи, военное снаряжение хозяина палатки, каменные жернова для размола зерна, тяжелые ступки для растирания перца, деревянные блюда (сахфа) для замешивания кускуса, решето для его процеживания, сосуды с отверстиями, в которых готовят кускус, миски, сплетенные из альфы, дорожные мешки, или телли, вьючные седла верблюдов, ковры, ткацкие станки, широкие железные скребницы для расчесывания немытой верблюжьей шерсти и прочее. Среди беспорядочно разбросанных, грязных и потемневших вещей выделяются один-два квадратных сундука яркого цвета, с медными замочными скважинами, обитые по углам позолоченными гвоздями: в них хранятся женские украшения — самое ценное в состоянии хозяев. Вокруг истоптанная, избитая копытами земля, в которой не осталось даже корней травы, грязная, покрытая всяческим мусором, отбросами и скелетами животных, с почерневшими подпалинами на месте костров. Для приготовления пищи служат очаги, сложенные из трех камней в вырытой в земле яме. Кругом навалены кучи сухого кустарника, и на трех составленных шалашом палках висят черные бурдюки с длинными клочьями шерсти. Вокруг бескрайняя равнина со свободно пасущимися верблюдами, которые днем рассеиваются, а вечером собираются по звуку рожка и укладываются спать внутри дуара. Вот что представляет собой кочевое жилье, в котором кочевник Сахары проводит половину жизни. Мужчина ничего не делает, ибо «работать постыдно». Женщина поддерживает порядок в палатке, за всем присматривает, пока бдительный пес, терпеливый, суровый и подозрительный, как и его хозяин, несет дозор. Вторая половина жизни проходит в пути. В другой раз я расскажу тебе о племени в походе — увлекательном зрелище, которое воспроизводит здесь, на наших глазах, в двух шагах от Европы, переселение Израиля.
