За Богари, за чередой симметричных холмов и долин — последней границей Телля — через узкий проход попадаешь наконец на первую равнину Юга.
Перед нами открылась огромная перспектива: добрых двадцать четыре-двадцать пять лье плоской земли, совершенно ровной и гладкой, выжженная равнина зеленовато-желтого цвета, расчерченная полосами серых теней и тусклого света. Грозовая туча, вставшая над ней, делила равнину надвое и мешала нам определить ее границы. Лишь в просветах клочковатого тумана, в котором, казалось, слились земля и небо, можно было угадать линию гор, идущих параллельно Теллю с востока на запад, с семью пиками в центре цепи; эти семь голов и дали ей имя Себа-Руус.
Перейдя перевал, наш небольшой караван развернулся на равнине и опять построился в походном порядке, который мы приняли в начале пути. Мы шли с севера на юг прямо к Себа-Руус, которую должны достигнуть только послезавтра.
Впереди едут всадники числом около тридцати, позади верблюды, подбадриваемые пронзительными окриками и свистом погонщиков, впереди всех наш хабир, затем господин Н., чья крупная белая лошадь всегда опережает других на несколько сотен метров, хотя идет шагом, рядом с ними, почти вплотную, двое или трое верховых слуг — красивых молодых людей в белом на вертких кобылах белой и серой масти, но снаряженных небрежно, как на прогулке, и почти без оружия, лишь один везет двуствольное ружье своего хозяина и его широкую джебиру* из рысьей шкуры на луке своего седла.
Меня можно найти чаще всего в стороне или рядом с самыми молчаливыми спутниками, это позволяет мне оставаться наедине с собой, либо часами разглядывая проплывающие мимо белые бурнусы, лоснящиеся от пота крупы, седла с красными дужками, либо наблюдая за приближающейся рыжей тучей верблюдов, следующих в походном порядке, с вытянутыми шеями, на страусиных ногах, и живописной поклажей, водруженной на их спины.
Кроме сопровождающих всадников и слуг с нами едут три амина мзабитов со свитой, которые, надо думать, должны разрешить политические осложнения, возможные в области Мзаб. Один из них — рослый и суровый, в боевом снаряжении — гордо восседает на красивом черном коне в богатой серебряной сбруе, покрытом пурпурным бархатом и широким куском пунцовой материи.
Второй, амин Бени Изген, — маленький старичок с приветливым лицом, добрыми глазами, с белой вьющейся бородой и беззубым ртом.
Третий, которого зовут Си Бакир, — человек средних лет, с открытым, веселым лицом, очень маленький, но необычайно тучный — восседает колобком на небольшом муле в чистой попоне, на толстом матрасе из джерби вместо седла. Это добрый и состоятельный буржуа, владелец мавританских бань в Алжире. Его сын учится в Берриане. Он с равной любовью рассказывает о своем сыне, своих банях и знаменитых финиках, растущих у него на родине.
