Во времена моего детства жил у нас во дворе великолепный пёс чистокровной дворняжьей породы. Это был настоящий собачий красавец, похожий на медведя. Звали его Шарик, но был он столь умён, что нам было как-то неловко звать его собачьим именем, и мы часто звали его «Шурик», на что пёс охотно отзывался. Перед красотой Шарика не могли устоять окрестные дворняжки, и мы с удивлением стали замечать, что во многих дворах стали появляться пушистые чёрные щенки, похожие на медвежат.
Пёс был не просто умён — он умел улыбаться и разговаривать, чего не умела даже маленькая короткошёрстая Чапа, жившая в доме и известная многими достоинствами. Когда на Шарика находило болтливое настроение, он вздыхал и произносил свою коронную фразу: «Гау… ввауу… аауу… аф!» Иногда он начинал её с короткого «аф!» — чтобы привлечь внимание к разговору. Можно было подойти к Шарику, затеять диалог, и он охотно поддерживал его, меняя порядок слов в своей фразе. При этом пёс морщил нос, показывая зубы и улыбаясь всей своей огромной пастью.
Всем хорош был Шарик, но водился за ним один серьёзный недостаток, почти сводивший на нет достоинства: он любил поймать иногда на обед себе курочку. Ни усиленное питание, ни наказание не действовали — куриное стадо редело на глазах. Это бы ещё полбеды, но одна из куриц села на гнездо высиживать цыплят и скоро должна была появиться с пушистым семейством. По этому поводу всё наше семейство пребывало в волнении, и без конца обсуждался вопрос — что делать с собакой. Отец хотел отдать кому-нибудь Шарика, но при упоминании об этом в детской поднимался страшный рёв. Между тем время шло, а вопрос оставался открытым.
Все сомнения разрешила мама:
— О чём мы спорим? Конечно, Шурику этих цыплят на один завтрак не хватит, но не убивать же пса за то, что он любит свежую курятину? Нужно объяснить ему, что нельзя есть цыплят!
— Но как это сделать?
Мама ужасно обиделась:
— Неужели вы думаете, что педагог с двадцатилетним стажем не сможет объяснить собаке такое простое понятие? Нужно только подождать, когда появится первый цыплёнок.
С волнением ожидая это событие, мы без конца бегали к наседке и так надоели ей, что она всякий раз пребольно клевала руку, шарящую по гнезду в поисках претендента на главную роль. Наконец он появился. Когда птенец обсох и осмотрелся в окружающем мире, мы взяли его из гнезда.
