Прошли годы.
Мурка всё реже гонялась за крысами и всё чаще дремала у печки. Белка же превратилась в настоящую красавицу. Её любили. Ею восхищались. Белкины котята были нарасхват. Одного из них, Барсика, такого же белого и пушистого, оставили в доме. Как сумела Белка внушить Барсику ненависть к Мурке? Это был тот редкий случай, когда кот обижал кошку. Он мстил за маму. Вдвоём они преследовали теперь Мурку.
— Смотри, — тётя Нина показала в сторону соседского сарая: на его крыше, как часовые на посту, сидели Белка и Барсик.
Через неделю я снова пришла на «свою» грядку.
Из пустой собачьей будки, приспособленной под кошкин дом, доносился тонкий писк и задушевное мурлыканье: там была Мурка с котятами.
Три новорождённых котёнка слепились в тёплый клубок, и Мурка вдохновенно вылизывала его, облизывая то, что попадётся под язык: то ухо, то лапу, то нос.
Я заметила, как изменилась Мурка: передо мной была не грозная охотница, драчунья и скандалистка, а разомлевшая от близости котят счастливая мамаша.
Не успела я протянуть руку, чтобы погладить котят, как кошка поднялась и ушла.
— Куда это она?
— Погулять. Старая уже, устаёт с котятами. Она их ни на минуту не оставляет. А Белка с Барсиком только и ждут…
— Они что же, могут утащить котят?
— Ещё как! У котов, милая, всё как у людей: уж если война, то до последнего. Барсик может утащить новорождённого кота, а Белка — кошку. Кому нужны соперники?
— Ну и дела! Настоящая мафия. Что ж мне теперь делать? Я пришла грядки полить, а кошачьим бэби-ситтером как-то не собиралась…
— Посиди с котятами, пока Мурка придёт. Она ж их тебе доверила. Да она скоро придёт. Погуляет, поест немного. Смотри, какие забавные. Вот этот Вася: слепой ещё, а всё вперёд лезет, командует. А эта маленькая, точь-в-точь Мурка, и зубки острые, всё укусить старается. Эта будет крысоловка. Дай-то Бог, из Мурки теперь какая охотница…
Это были последние Муркины котята.
Когда они подросли, кошка заболела. Она перестала есть и стала уходить всё дальше от дома. Она ничем не хотела омрачить родной дом, даже собственной гибелью. Так и нашли её однажды за забором — неподвижную и неживую.
Как-то я стала свидетельницей разговора соседок, поджидающих коз на вечернюю дойку.
— Как плохо без Мурки-то! Совсем крысы обнаглели. Цыплят уже из-под носа таскают. Разве б Мурка позволила?
— Смотри, что получается, Семёновна: бывает, человек умрёт — и забудут. А Мурки вот не стало, и все её вспоминают, все жалеют. Эх, Мурка! Другой такой нет.
