Конечно, это может быть только пан Строба, он же Велки Эугениуш. Видать, сильно прижал «ивана» повонзковский пристав, если его решили убрать. А когда бандит узнал, что Петербург озаботился и прислал ревизора, то решил это использовать. Заранее подыскал овец для заклания — на их роль выписал из столицы Гришку с подручными. Наверняка он же навел русских на несчастного штабс-капитана. Если за Лыковым следили, то выбор понятен. Этим и объясняется загадочное «совпадение», что обидчик Алексея стал очередной жертвой. А так могли прирезать любого другого… Его смерть понадобилась только для маскировки предыдущей смерти, ротмистра Емельянова. Да, калибр серьезный. А если умный Нарбутт и почувствовал где-нибудь фальшь, то ничего не сказал заезжему сыщику. Может, сам потом разберется. Если захочет. А может и не захотеть, в отместку за свою обиду.
Дойдя до этого вывода, Лыков решил остановиться. Голова опять раскалывалась. Ясно, что в одиночку, только с Егором, он сейчас ничего не сделает. Сегодня, по крайней мере… А вот завтра — другое дело. У чиновников особых поручений есть и особые полномочия. Он может взять и остаться в Варшаве, как бы его ни выпроваживали. Надо лишь придумать основание. Завтра голова заживет, и Алексей придумает, а сегодня нужно отдохнуть.
Решив так, Лыков повеселел. Отдыхать он любил — жалко, редко удавалось! Сыщик вызвал своего помощника и сказал:
— Привет, почти коллежский регистратор, почтовой станции диктатор! Мундирчик с клапанами еще не пошил?
— Только что подъемные выдали. У Сахера есть знакомый портной, обещал построить за пятнадцать рублей. С меня лишь золотые нити и арматура.
— А сколько дней займет?
Иванов сразу погрустнел.
— Неделю. Успеете увидеть или уже нет? Да и чин еще не скоро придет. Говорят, это все долго…
Лыков пожал плечами.
— Департамент пока молчит.
— Никак нельзя вам тут остаться?
— Для чего? Чтобы тебе не было одиноко?
Егор смутился.
— Чего уж… Перед смертью не надышишься, я понимаю. Подучиться охота.
— Гриневецкий с Нарбуттом знают дело не хуже меня. Пользуйся, пока в фаворе.
— Они меня натаскивать не станут. Да и далеко им до вас, по правде.
— Я этого не заметил. Бывалые люди, полностью на своем месте. Так и укажу в рапорте. Вот кто требует замены, так это Толстой.
— И… напишете об этом?
— Не просто напишу, но и приму посильные для моего скромного звания меры.
— Но вы ведь, простите, только в восьмом классе! Какие тут меры?
— Кое-что и я могу. Во-первых, вице-директор Департамента Благово — мой учитель и наставник, второй отец. Умни ца, каких мало! К его мнению прислушиваются высокие персоны. Во-вторых, у меня друзья в Военном министерстве. А оно в Варшаве всесильно. То, что развел Толстой, подрывает власть. Тут вовсе не пустяки. Между прочим, это также и твои мысли. Которые ты для того мне и излагал, чтобы я дал им ход. Ведь так? Я их обдумал — и согласился с тобой.
