Эрнест Феликсович иронично хмыкнул, но промолчал. Лыков продолжил:
— Разговор вышел пустой и надуманный. Ну ни о чем разговор! Я тогда еще недоумевал, для чего Толстой его затеял? Теперь ясно. Меня потребовалось задержать, чтобы Степковский успел предупредить Яна Касъера о находке. И выработать общую легенду. По совпадению букв за легенду сошла фамилия Яшвиль.
— Но я же сам помню князя! — рявкнул Гриневецкий. — Он действительно приезжал в Варшаву зимой!
— Приезжал. Об этом и в справке написано. Но в доме на Бураковской князь не останавливался.
— Подумаешь! Какая-то писарская ошибка… Вы мне поясните, почему Витольд Зенонович убийца! Ха! Нарбутт — и убийца… Больной бред!
— Ваш помощник отводил мои подозрения от дома Новца как мог. Приплел Яшвиля, успел обработать хозяина, подделал отметки в домовой книге.
— Зачем?
— Чтобы скрыть факт убийства подпоручика Яшина.
— Опять это придуманное вами убийство! Идея фикс заезжего ревизора! Чтобы говорить так, надо сначала найти труп!
— А я его нашел. Только что, во дворе дома на Бураковской.
Эрнеста Феликсовича словно огрели дрыном по голове. Он выпучил глаза, булькнул горлом и стал ошарашенно озираться вокруг. Обнаружил стул и грузно плюхнулся на него. Чуть отдышавшись, спросил:
— Это точно он?
— В кафтане, с полицейским билетом и деньгами, что взял в долг у Бурундукова. Лица не разобрать, но рост, сложение и цвет волос — Яшина. Амвросий Акимович уже опознал.
— Ну, раз Бурундуков опознал… Эхе-хе… Но как его убили?
— Распороли живот. Один в один, что и с Сергеевым-третьим.
Гриневецкий некоторое время молчал, смотрел на язычок огня в лампе. Алексей терпеливо ждал. Наконец взгляд надворного советника приобрел осмысленное выражение.
— Теперь поняли, Эрнест Феликсович?
— Кажется, да. Что вы говорили про домовую книгу?
— В ней князь Яшвиль указан как жилец. А в участковом журнале такая отметка отсутствует. Книга же с самого ареста Новца лежала в столе у Степковского.
— Так значит, это его проделка, а не Витольда Зеноновича!
— Вы лучше меня знаете, что это невозможно. Старший агент не та фигура, что может убедить обер-полицмейстера срочно вызвать Лыкова.
— Но…
— И Ян Касъер на мой вопрос, кто велел ему спрятать труп, ответил: Нарбутт.
— М-да… А что он еще сказал? Почему именно ему поручили? И кто, наконец, убийца?
— Убил подпоручика якобы некий Ежи Пехур. Слышали что-нибудь о таком?
— Нет. Никогда и ничего. «Пехур» по-польски — пехотинец. Надо посмотреть в картотеке. И не только в нашей, но и в архиве Военной тюрьмы. Может быть, он оттуда.
