— Не ори, — крикнул К., не смог сдержаться и, напряженно глядя в ту сторону, откуда должны были появиться экспедиторы, пнул Франца — не сильно, но все же достаточно сильно для того, чтобы обезумевший рухнул и судорожно зашарил руками по полу; однако от палки он не ушел, она нашла его и на полу, и в то время как он корчился под ней, конец ее равномерно ходил вверх и вниз. И вот вдалеке уже показался экспедитор, а в нескольких шагах позади него — второй. К. быстро захлопнул дверь, подошел к окну во двор и открыл его. Вой полностью прекратился. Чтобы не дать экспедиторам приблизиться, он крикнул:
— Это я!
— Добрый вечер, господин прокурист! — крикнули ему в ответ. — Что-то случилось?
— Нет-нет, — ответил К., — просто собака воет во дворе, — и, поскольку экспедиторы тем не менее не двигались с места, прибавил: — Можете продолжать вашу работу.
Чтобы не пришлось втягиваться в разговоры с экспедиторами, он высунулся из окна; когда через некоторое время он снова взглянул в коридор, их уже не было. Но К. все стоял у окна; в кладовую идти он не решался и уходить домой тоже не хотел. Он смотрел вниз, там был маленький прямоугольный двор, в который со всех сторон выходили окна служебных кабинетов; все окна теперь уже были темными, и только в самых верхних светилось отражение луны. К. напряженно вглядывался в темный угол двора, пытаясь разделить взглядом несколько ручных тележек, сваленных в кучу. Его мучило, что не удалось предотвратить это наказание, но не его вина была в том, что это не удалось; если бы Франц не завыл — ему, наверное, было очень больно, но в решающий момент надо уметь овладеть собой, — если бы он не завыл, то К. нашел бы — по крайней мере, это очень вероятно — еще какое-нибудь средство переубедить этого карателя. Когда весь их низовой аппарат — сплошное отребье, то почему именно этот каратель, посланный на это самое нечеловеческое место, должен составлять исключение? К. хорошо заметил, как у него при виде купюры загорелись глаза, он явно только для того так многозначительно помахивал своей палкой, чтобы еще немного приподнять сумму взятки. И К. согласился бы, ему действительно было важно освободить охранников; раз уж он теперь начал борьбу с извращенностью этого судопроизводства, то для него было уже само собой разумеющимся зайти и с этой стороны. Но как только Франц завыл, в тот же момент все, естественно, и кончилось. К. не мог допустить, чтобы экспедиторы, а может быть, и еще какие-нибудь случайные люди пришли и застали его в момент контакта с этой компанией в кладовке. Такого самопожертвования от К., в самом деле, никто не мог требовать. Если бы он собирался так поступить, так уж не проще ли было бы самому раздеться и предложить себя этому карателю в качестве заменителя охранников. Впрочем, каратель наверняка не согласился бы на такую замену, так как не смог бы на нем ничего выгадать, а в то же время серьезно нарушил бы свой долг
