В эту весну вечера у К. как-то складывались таким образом, что после работы, когда это было еще возможно, — как правило, он сидел в своем кабинете до девяти вечера, — он в одиночестве или с коллегами совершал небольшую прогулку и потом заходил в пивную, где в обществе большей частью пожилых завсегдатаев обычно просиживал до одиннадцати. Но случались и отклонения от этого распорядка, когда, например, директор банка, очень ценивший его как сильного работника, которому можно поручать все что угодно, приглашал его на автомобильную прогулку или на какой-нибудь ужин на своей вилле. Кроме того, раз в неделю К. посещал одну девицу по имени Эльза, которая всю ночь до позднего утра обслуживала гостей одного кабачка в качестве официантки и днем принимала визиты только в постели.
Но в этот вечер — а за напряженной работой, прерываемой многочисленными почтительными и дружескими поздравлениями с днем рождения, время проходило очень быстро — К. собирался сразу пойти домой. Он думал об этом каждый раз, как только отрывался ненадолго от работы; он не знал точно, что он имеет в виду, но ему казалось, что эти утренние происшествия вызвали какой-то большой беспорядок во всей квартире фрау Грубах, и, чтобы вернуть все на свои места, его сейчас там не хватает — только его. А когда порядок будет восстановлен, тогда все следы этих происшествий будут стерты и все снова пойдет по-прежнему. В особенности из-за этих троих клерков можно было не волноваться, они вновь исчезли в банке, растворившись в массе служащих, и никаких перемен в них не было заметно. К. неоднократно вызывал их и поодиночке, и всех вместе в свой кабинет единственно для того, чтобы понаблюдать за ними, и всякий раз отпускал их с удовлетворением.[4]
Когда вечером, в половине десятого, он входил в дом, где квартировал, в парадном его встретил какой-то парень; он стоял там, широко расставив ноги, и курил трубку.
— Кто вы? — сразу же спросил К. и приблизил к парню свое лицо: в полутьме подъезда не много можно было разглядеть.
— Я сын сторожа, уважаемый, — сказал парень, вынул изо рта трубку и отступил в сторону.
— Сын сторожа? — переспросил К. и нетерпеливо стукнул тростью об пол.
— Что-нибудь угодно, уважаемый? Позвать отца?
— Нет-нет, — сказал К. с некой интонацией извинения в голосе, словно бы этот парень сделал что-то дурное, но К. его извинял. — Ну, хорошо, — сказал он затем и прошел вперед, однако прежде чем начать подниматься по лестнице, еще раз обернулся.
