— В банк? — переспросил К. — Я думал, я арестован.
К. сказал это с некоторым вызовом, ибо, хотя его рукопожатие не было принято, но он чувствовал себя все более независимым от всех этих людей, в особенности после того, как надзиратель встал. Он играл с ними. Он собирался, в случае, если они станут уходить, бежать за ними до ворот, настаивая на своем аресте. Поэтому он повторил:
— Как же я могу идти в банк, когда я арестован?
— Ах, это, — сказал надзиратель, уже от дверей. — Вы неверно меня поняли. Разумеется, вы арестованы, но это не должно мешать исполнению вами профессиональных обязанностей. Точно так же, как это не должно мешать и вашему привычному распорядку жизни.
— Тогда это пребывание под арестом не так уж и страшно, — сказал К., близко подходя к надзирателю.
— Я никогда не считал иначе, — сказал тот.
— Но тогда и это сообщение об аресте, кажется, было не так уж необходимо, — сказал К. и подошел еще ближе.
Приблизились и остальные; все столпились теперь на маленьком пространстве перед входной дверью.
— Это была моя обязанность, — сказал надзиратель.
— Дурацкая обязанность, — неуступчиво сказал К.
— Возможно, — ответил надзиратель, — но не будем терять время на подобные разговоры. Я полагаю, вы намерены идти в банк. А поскольку вы скрупулезно относитесь к каждому слову, добавлю: я не принуждаю вас идти в банк, я лишь предполагаю у вас такое намерение. И чтобы облегчить ваше появление в банке и сделать так, чтобы оно прошло по возможности незамеченным, я призвал сюда этих трех господ, ваших коллег, которых вы теперь можете выставить как свидетелей.
— Как? — воскликнул К. и с изумлением уставился на эту троицу.
Но эти безликие, малахольные молодые люди, оставшиеся у него в памяти лишь группой при снимках, и в самом деле были клерками из его банка — не то чтобы коллегами: это было слишком сильно сказано и доказывало наличие пробела во всеведении надзирателя, но — мелкими клерками из банка они тем не менее были. Как сумел К. это проглядеть? Должно быть, он был целиком поглощен надзирателем и охранниками, раз не узнал своих сослуживцев! Этого угловатого, с болтающимися руками, Лобноместера, блондинчика Покатульриха с глубоко посаженными глазками и Трубанера с его невыносимой, вызванной хронической судорогой мускулов ухмылкой.
— Доброе утро, — сказал К. после некоторой паузы и подал корректно поклонившимся господам руку. — А я вас совершенно не узнал. Так, значит, идем теперь на работу, да?
