– А не порезвиться ли нам еще? – бахвалясь конфузом своим, спросил Егоров. – Можно барышень Градусовых позвать… Я бы черкнул им записочку, а? Британца разбудим, танцы соорудим… – Немолодой и невеселый, он играл обтянутыми коленками, весь выгибаясь в своем напускном озорстве.
Откуда-то снизу, где находилась общая зала, донеслась музыка и отрывочный плеск нерусской песни; заглушая граммофон, она прошла между друзей, нудная, как напоминание, и снова притаилась где-то в стенах.
– Скажите, капитан, из какой семьи вы происходите? – неожиданно и через всю комнату спросил поручик.
Капитана застал врасплох вопрос поручика.
– Дорогой друг, к чему это? – барственно поморщился Егоров, но почему-то, на ощупь протянув руку, остановил граммофон.
– Я вам объясню потом, – очень тихо и ласково отозвался Пальчиков.
Мгновенье Егоров раздумывал, сивый ус его брюзгливо опустился:
– Если хотите… мой отец был мастер в депо. Ну, просто слесарь… да, – с нежданным вызовом и нажимом на слове признался он.
– Он был богат?.. владел поместьями? – продолжал Пальчиков свой допрос.
Егоров прищурился.
– Что это, служебная любознательность? – запальчиво напал он, но поручик улыбался так успокоительно, что Егоров не посмел обидеть его молчанием. – Вы же знаете, как живут слесаря. И, кроме того, я двенадцати лет ушел из дому, сам работал и учился… Ну, теперь ваша очередь объяснять.
Пальчиков слегка наклонил голову, как бы в знак почтения к трудностям капитанова детства.
– Я объясню. Видите, мы. сидим за этим столом, возможно, в последний раз. Сохраняйте спокойствие, господа: красными взята Шеньга!.. – Он отпил из стакана, и все тревожно переглянулись. – Мне кажется, что в последний час свой каждый обязан знать, за что он отдает свою жизнь… Мне интересно, каковы ваши цели, капитан?
– Пардон, не понимэ… – насильственно ухмыльнулся Егоров.
– Я и объясняю… Возьмем прапорщика. Он знает, что отвоевывает свое лентяйское право кушать и хохотать на скабрезные истории…
– Это метко, а? – хихикнул толстый Мишка, беспокойно ворочаясь.
– У Краге это наследственное, – отчетливо продолжал поручик. – Война – его труд. Все его деды были военные и кого-нибудь убивали: тут голос крови. Отнимите у него это паскудное в общем-то занятие, и он сопьется… Ситников дерется потому, что большевики отберут у него пароходы. Но ведь у вас нету ничего, вам наплевать на идеалы прапорщика или имущество этого милого военачальника. Вас убьют свои же, верьте слову. Какое же право вы имеете драться против большевиков?..
