яростный взгляд обратил на тропинку,
и в два прыжка на пути очутился,
над головою крутит дубинку.
Кто на дороге? Юноша кроткий,
посох с крестом, и у пояса четки!
О, не ходи, возвращайся обратно,
к смерти ведет тебя эта дорога!
Прочность судьбы человечьей превратна,
жизни тебе остается немного!
Оборотись и беги что есть силы,
чтобы дубина тебя не убила,
череп тебе раскроив, изувечив!
Нет, он не слышит, — в раздумьи глубоком,
вкруг не глядит он рассеянным оком,
смерти своей подвигаясь навстречу.
«Кто ты, червяк? И куда устремился?»
Путник бестрепетно остановился:
«Я — обреченный, — шепнул тише ветра,—
в ад я иду, в сатанинские недра!»
«В ад? О, го-го! Сорок лет в этом месте
оберегаю я эту дорогу,
а никогда не слыхал такой песни,
хоть распевали их мне очень много!
В ад? Уж об этом ты не заботься,
в этом тебе помогу я сегодня!
А как туда мне явиться придется, —
вместе позавтракаем в преисподней!»
«Не издевайся над милостью бога!
Аду я предан еще до рожденья,
кровью расписку в виде залога
выдал отец мой, впав в заблужденье.
Но бесконечна милость господня!
Крест сокрушит темноту преисподней,
и сатаны посрамится коварство!
Волею божией руководимый,
странник вернется назад невредимый,
вырвав залог тот из адского царства».
«Что ты плетешь мне? За сорокалетье
многих отправил я в адские врата,
но ничьего не видал я возврата!
Слушай, червяк! Ты ведь в полном расцвете,
тело твое понежней, чем у зверя, —
было б мне впору тобой повечерять,
но так и быть уж — тебя отпущу я,
хоть из идущих никто по тропинке
не миновал моей тяжкой дубинки,
двигайся дальше. Но — вот что хочу я:
ты поклянись, что расскажешь, как выйдешь,—
все, что услышишь в аду и увидишь!»
Путник свой посох с крестом поднимает,
выполнить клятву свою обещает:
«Этой клянусь я священной оградой,
что принесу тебе вести из ада!»
Снег по весне на пригорках растаял,
реки очистило половодье;
снова летят журавлиные стаи,
но странник обратно все не приходит.
Вот и деревья зазеленели,
благоухают фиалки в подлесьи,
громко звучат соловьиные трели, —
нету из ада обещанной вести.
Вот за весною промчалось и лето,
дни сократились, листва опадает,
нету известий из адского края;
странник наш явится ли с того света?
Может, в дороге растерзан он зверем?
Скрыли ль навек его адские двери?
Злой великан на скале перед дубом
смотрит на запад взглядом угрюмым;
смотрит, ворча: «Сколько их на тропинке
не миновало тяжелой дубинки!
Только один он и не был захвачен,
только одним я и был одурачен!
«Не одурачен ты!»—голос спокойный;
