Землю, которую он потерял, но поклялся, что обретет вновь.
Любой ценой.
Даже если эта цена — женитьба.
— Ты не можешь просто тащить меня, как... как... овцу!
Он на долю секунды приостановился.
— Овцу?
Пенелопа замолчала, очевидно, переосмысливая сравнение.
— Иногда фермеры носят своих овец на плечах, — пояснила она.
— Никогда не видел, но ты живешь в деревне дольше, чем я, значит... если ты говоришь, что я обращаюсь с тобой, как с овцой, так оно и есть. Если это тебя хоть как-то утешит, у меня нет намерения тебя стричь.
— Ни малейшего утешения! — колко отрезала она. — И я скажу тебе еще раз! Поставь! Меня! На землю!
Она снова начала изгибаться и едва не выскользнула из его хватки, причем одна пятка оказалась в опасной близости от самой ценной детали его анатомии.
Он закряхтел и сжал ее крепче.
— Прекрати.
Подняв руку, он чувствительно шлепнул ее по заднице. Пенелопа оцепенела.
— Ты не... я не могу... Ты меня ударил!
Он пинком распахнул заднюю дверь, ведущую в кухню Фальконвелла, и вошел внутрь. Поставив фонарь на ближайший стол, опустил Пенелопу на пол в центре темного помещения.
— Во-первых, мне казалось, мы уже решили, что я не джентльмен. Это судно отплыло давным-давно. Во-вторых, ты будешь сильно удивлена, узнав, что джентльмены делают со своими женами и от чего леди получают удовольствие.
Она негромко ахнула. Борн направился туда, где чуть раньше оставил бутылку виски. Он как следует приложился к выпивке, с наслаждением глядя, как ее шокирует его поведение, вытер губы тыльной стороной ладони и посмотрел ей в глаза. При этом не произнес ни слова, радуясь тому, как его молчание ее бесит.
После длинной паузы она провозгласила:
— Ты не можешь меня похитить!
— Как я уже сказал у озера, в мои намерения не входит тебя похищать. — Он наклонился, чтобы их лица оказались вровень. — Я намерен жениться на тебе, милая.
Она долго смотрела на него.
— Я ухожу.
— Не получится.
— Я же не связана! И могу уйти, если хочу.
— Веревки — это для любителей. — Он прислонился к буфету. — Можешь попытаться.
Она шагнула, собираясь протиснуться мимо него. Он не двинулся с места, и она остановилась, не желая к нему прикасаться.
Мелькнуло воспоминание о ее теплой руке на его холодной щеке. Очевидно, ее поведение там, у озера, было вызвано удивлением.
И удовольствием. Почему нет?
Интересно, что еще она может сделать инстинктивно, в ответ на удовольствие? Мелькнула картинка — белокурые волосы разметались по темным шелковым простыням, холодные голубые глаза зажглись изумлением, а он дает возможность чопорной, правильной Пенелопе мельком познакомиться с темным, пьянящим наслаждением.
