Ошибка Лео Понтекорво | страница 85
Это не вызвало бы у него такого беспокойства, если часом ранее, войдя, как обычно, в ванную, чтобы принять душ, он не обнаружил бы другого неприятного сюрприза.
На полочке под окном лежала прокладка, которую, по всей видимости, только недавно оторвали, поэтому она была не сильно испачкана. У Лео это вызвало сильное раздражение. Сначала он подумал, что это Рахиль по забывчивости оставила ее здесь. Но вспомнив, что такого не случалось ни разу за все годы их брака, он понял, что чуть-чуть выпачканная кровью прокладка принадлежала Камилле, которая забыла ее, как типичный рассеянный и неаккуратный подросток.
Но сейчас? Сейчас, учитывая письмо с неуместным содержанием, та использованная прокладка приобретала совсем другое значение. Она была оставлена там намеренно? Но зачем? Чтобы подготовить получение письма? Что-то вроде игры в поиск сокровищ с разбросанными повсюду подсказками? И в случае чего, какая награда ждала в конце игры? Или речь шла об извращенном признании в любви или об угрозе? Да и вообще, чего можно было ожидать от девицы, которая постоянно молчала, а потом болтала без умолку на чужом языке? Все это представлялось довольно неприятным. Даже неприемлемым и неприличным.
Что он должен был сделать? Вернуть ей письмо, не открывая, сурово отчитать ее, сказать ей, чтобы она больше не позволяла себе оставлять кое-какие сюрпризы в ванной и копаться в ящичке, в котором взрослые хранят, черт возьми, нижнее белье. Обратиться к ней с той же резкостью, с какой он иногда обращался к своим сыновьям, и объяснить, что девчонка двенадцати лет не должна писать письма пятидесятилетним мужчинам.
Именно это он должен был сделать. Представим, что он сделал бы это. Что тогда бы случилось? Учитывая нервозность Камиллы, она, конечно бы, расплакалась. Необычная буйность ее реакций. Вот чего стоило опасаться. А если бы Рахиль и ребята застали ее, униженную, всю в слезах? Лео пришлось бы объяснять семье множество неприятных вещей, начиная с того, что сделала Камилла. Каникулы были бы непоправимо испорчены. Потом он должен был бы терпеть обиду своего младшего сына и раздражение Рахили. И на этом история бы не завершилась. Ему пришлось бы разговаривать с родителями Камиллы, той вульгарной семейкой (викингом и его подругой), чтобы объяснить всю неприятную суть проблемы. Учитывая, как они смотрели на дочь, как относились к ней и как позволяли ей все, сколько раз на дню звонили ей, с тех пор как она здесь находилась, как порадовали ее, отправив ее в горы, несмотря на явный протест Понтекорво, для Камиллы было бы несложно убедить их, что это он склонил ее на столь неподобающее поведение. Лео попытался вспомнить, не сказал ли он чего-нибудь двусмысленного днем раньше, когда они говорили о Париже.
