— Не нашел… заблудился…
— Может быть, он прячется в ските?..
— Где это?..
— Да, тут, рядом… тут все рядом… — Писатель прилег в траву.
Переливчатым хором пели птицы, журчал ручей, навевая дрему.
— Кар-кар… — донеслось из зарослей мирта.
Писатель приоткрыл веки, будто свинцовые. Все еще длился сон, в котором он был и шуршащей осокой, и журчащей водой, и птицей, перелетающей с ветки на ветку…
— Кар-кар… — хрипло прокричала ворона из зарослей мирта и рассмеялась.
Писатель привстал. Он не поверил своим ушам.
— Боже мой, это же Сарра… Сарра вернулась… — пробормотал писатель и устремился в заросли…
Проводив писателя изумленным взглядом, артист сел на камень и тут же привстал, увидев прохожего. В руках у него был небольшой чемодан с ржавыми углами, с каким обычно выходят на свободу арестанты.
Вскользь глянув на артиста, незнакомец прошел мимо и исчез в зарослях мирта.
Артист последовал за незнакомцем.
Незнакомец был копией его отца.
Перепрыгнув ручей с ржавой водой, артист вышел на песчаную пустошь с редкими соснами и уходящей вдаль узкоколейкой. Его поразила звенящая тишина. Оглядываясь по сторонам, он побрел вдоль железной дороги, все ускоряя шаг. Дорога неожиданно оборвалась, утонула в Иудином болоте…
Кто-то вздохнул за спиной.
Мелькнула тень.
«Показалось…» — подумал артист, прислушиваясь к птичьему посвисту ветра.
И снова он услышал едва уловимый вздох и шепот…
— Кар-кар… — хрипло прокричала ворона и рассмеялась. Эхо повторило ее жуткий смех.
Услышав лай собак, артист сорвался с места, побежал, нелепо выбрасывая ноги, не обращая внимания на хлещущие лицо ветки, и с разбегу угодил в топь, забарахтался в камышах и рыжей тине, окончательно запуганный, загнанный.
С трудом он выбрался на сухое место. Он лежал, как какой-нибудь камень, потом встал, вышел на дорогу и пошел.
Он шел и оглядывался.
Из-за поворота дороги показалось стадо коз, окутанное облаком пыли. За стадом, прихрамывая, шел пастух, казалось, он приплясывал в такт звяканью ботала, висевшего на шее Федры.
Артист сошел на обочину.
«Странно… прошел мимо и не окликнул, не кивнул… или не узнал?.. может быть, и я уже умер?..»
Небо переливалось синевой и перламутром. В тишине что-то напевали птицы, в траве сновали всякие бессловесные твари.
Миновав топкий цветущий луг с болотцем, дорога свернула к дому на сваях, опоясанному террасой.
Остановившись у ограды, артист засмотрелся на цветы: крокусы, зачарованные гиацинты, петунии, приветливые ирисы, флоксы, маргаритки, зеленовато-бледные и желтые с черными улыбчивыми глазами.
