А теперь она смотрела на меня, как будто пыталась разглядеть сквозь фальшивую ауру, которой я себя окружил. Разглядеть меня настоящего, меня более достойного.
Через турникеты прошла группка подростков в одинаковых куртках — судя по нашивкам, сборная школы Бостонского колледжа, что в десяти минутах ходьбы от бульвара Моррисей.
— Аманде было сколько, четыре, когда ты ее нашел? — спросила Беа.
— Ага.
— Теперь уже шестнадцать. Почти семнадцать. — Она ткнула подбородком в сторону спортсменов, спускавшихся по лестнице. — Их возраста.
Меня ее слова ужалили в самое сердце. Каким-то образом я жил, отрицая саму идею того, что Аманда Маккриди выросла. Что она может быть кем-то еще, кроме четырехлетней девочки, которую в последний раз я видел в квартире ее матери — на экране мелькала реклама собачьего корма, отбрасывая на ее лицо разноцветные блики.
— Шестнадцать, — повторил я.
— Даже не верится, — улыбнулась Беатрис. — Куда время ушло?
— В чью-то еще жизнь.
— Это точно.
Мимо прошла еще одна группа спортсменов и несколько школьников, на вид — ботаников.
— По телефону ты сказала, что она опять пропала.
— Ага.
— Сбежала из дома?
— Ну, с такой матерью это не исключено.
— А есть повод думать, что все… я не знаю… серьезнее?
— Ну, как минимум Хелен отказывается признать, что она пропала.
— А в полицию звонили?
— Конечно, — кивнула она. — Они спросили Хелен, Хелен сказала, что с Амандой все в порядке. Больше они и спрашивать ничего не стали.
— Почему?
— Почему? Да потому что в девяносто восьмом как раз копы ее и похитили. Хелен наняла юриста, он засудил и копов, и их профсоюз, и муниципальные власти. Выбил из них три миллиона. Один прикарманил, а два достались Аманде — то есть ее доверительному фонду. Копы и к Хелен, и к Аманде, и вообще ко всему этому делу близко даже подходить боятся. Когда Хелен говорит им, что «с Амандой все в порядке, отвяжитесь», как ты думаешь, как они поступают?
— А с кем-нибудь из прессы ты не разговаривала?
— Разговаривала, — сказала она. — Они тоже не хотят связываться.
— С чего бы?
Она пожала плечами:
— Видимо, есть темы поинтереснее.
Бред какой-то. Она явно чего-то недоговаривала, хотя чего именно, я понять не мог.
— И чем я могу помочь?
— Не знаю, — сказала она. — Чем?
Ветерок трепал ее седые волосы. Не было никакого сомнения, что она винит меня в том, что ее мужа подстрелили, а потом арестовали — пока он валялся на больничной койке. Однажды он вышел из дома, чтобы встретиться со мной в баре в Южном Бостоне. Оттуда попал в больницу. Из больницы — в КПЗ. А оттуда — в тюрьму. Вот как вышел в четверг вечером из дома, так до сих пор и не вернулся.
