Мама говорила, что одиночество - это не так уж плохо, особенно если тебе есть о чем подумать. Иногда оно даже необходимо. Но мне казалось, что говорит она так лишь мне в утешение, а на самом деле я лишен самого главного, что может быть у человека - дружбы. Мне хотелось с кем-то общаться, кому-то рассказывать о своих делах, слушать чужие рассказы, участвовать в чьей-то жизни. Даже девчонкам с их куклами я завидовал - они жили полноценно. А меня никто не замечал, даже мама спрашивала лишь о том, что у меня болит.
Но все-таки я радовался. Пусть даже мелочам: чьей-нибудь доброй улыбке, освещенному окну, кустику сирени, собаке. Заулыбался, увидев во дворе у сарая забытую кем-то игрушечную швейную машинку. И вдруг остановился.
Овраг всегда манил меня своей глубиной, дикостью, недосказанностью. Летом туда невозможно было пробраться из-за крапивы, но в тот дождливый апрельский день крапивы никакой не было, она лежала, мертво прибитая к земле, и загадочный овраг казался без нее голым и ничем не защищенным. Туда вела тропинка, протоптанная между стеной нашего дома и сараем, узкая, тонущая в дождевом тумане. Я сделал по ней шаг, другой - и неуверенно пошел.
Наверное, это всегда так: место, где ты ни разу не был, обрастает для тебя фантастическими деталями и кажется с каждым днем все удивительнее и нереальнее. На деле же овраг, в котором я очутился, был самым обыкновенным: голые черные деревца, бурая прошлогодняя листва на раскисшей в грязь земле, мусор, сломанные ветки, старая печка без дверки, валяющаяся на боку в густом кустарнике, остатки какой-то ограды из темно-красного кирпича, а на другой стороне, за оврагом - круглая водонапорная башня, облезлая голубятня на деревянном помосте и основательный, солидный трехэтажный дом, мокрая желтая штукатурка которого кажется бурой.
Я постоял немного и повернул было назад, но тут взгляд мой зацепился за крохотный, покосившийся сарайчик в самой глубине оврага, под спиленным и снова разросшимся ясенем. Строение выглядело заброшенным, дверь болталась на петлях, а крыша одном месте провисла, и там собралась вода.
Эта мысленная цепочка (сарай - керосин - спички) возникла у меня в голове неожиданно, будто кто-то зажег лампочку. Спички - наполовину полный коробок - я всегда носил в кармане, и неожиданная покупка керосина была как-то связана с этим. Даже то, что я нашел в овраге этот сарайчик, было не случайно.
Я помню смутное, теплое чувство при виде разгорающегося пламени: как будто я был голоден и, наконец, положил в рот первый вкусный кусочек. Внутри, где-то на самом дне души, тоже затеплился огонек, и я смотрел, как начинается пожар, наслаждаясь своим новым состоянием греющего покоя до тех пор, пока кто-то не схватил меня сзади за плечо.
