К учению о душе непосредственно примыкает этика Эпикура — центральный пункт и в то же время конечный итог всей его философии. Как указывает Диоген Лаэртий (X, 30), эпикуровская этика изложена в книгах «Об образе жизни» и «О конечной цели», а также в письмах, из которых до нас дошло «Письмо к Менекею». Этический характер имеют также «Главные мысли» (Κύριοι δόξαι), приводимые Диогеном в конце его книги об Эпикуре[74]. В основе эпикуровской этики лежит тезис о смертности души. Этому тезису, который вытекает из представления о душе как о совокупности атомов, Эпикур придавал очень большое значение. Вера в бессмертие души, по мнению Эпикура, является причиной страха смерти, а косвенным образом и всякого другого страха. Ибо страх смерти, это страх по преимуществу (κατ΄ έξοχήν). Из него проистекают страхи перед будущими страданиями, перед загробной жизнью и т. д. Наоборот, отрицание бессмертия души позволяет человеку избавиться от всех этих страхов. Водь если душа смертна, то смерть, считающаяся самым ужасным из всех зол, не имеет к нам никакого отношения. Как пишет Эпикур, «когда мы есть, то смерти еще нет, а когда смерть наступает, то нас уже нет. Таким образом, смерть не существует ни для живых, ни для мертвых, так как для одних она сама не существует, а другие для нее сами не существуют»[75].
Задача философии — вести человека к счастью. Надо только понять, в чем состоит счастье. Понятие счастья неразрывно связано с понятием блага. Абсолютное счастье есть полное обладание всеми благами. Но такое абсолютное счастье достижимо только для вечных и совершенных существ — для богов. Человеческое счастье состоит в том, чтобы благо в его жизни перевешивало зло. Что же такое благо? Это то, к чему человек стремится ради него самого. А единственная вещь, к которой стремятся все живые существа ради нее самой, это наслаждение. Наслаждение есть истинное и высшее благо в той же степени, в какой боль есть истинное и высшее зло. Счастье, являющееся целью человеческой жизни, есть совокупность наслаждений, следующих одно за другим. Но мудрый человек будет стремиться не ко всякому наслаждению, а лишь к такому, которое не повлечет за собой неприятных последствий. С другой стороны, временную боль мы подчас предпочтем наслаждению, если за ней последует более сильное и длительное наслаждение. Следовательно, если всякое наслаждение есть благо, а всякая боль — зло, то все же не всякое наслаждение заслуживает немедленного предпочтения и не всякой боли следует безусловно избегать. Во всех случаях надо принимать обдуманное решение, соразмеряя полезное и неполезное, наслаждение и боль, благо и зло.
