— Вот, забирай свою водку и уходи!
— Это чего я, в подъезде ее пить должен? — запротестовал тот. — Как лох, что ль, последний?
— Это твои проблемы! — рявкнул Губин, подталкивая Никитина к двери.
— Да вы чо, охренели, что ли? — заорал Никитин.
Олег, потеряв терпение, швырнул Никитина в руки Добрынину, сам резко шагнул к двери и, распахнув ее, пинком отправил Никитина на лестницу. Следом полетели его ботинки и куртка. Затем Олег яростно захлопнул дверь и повернул два раза замок.
— Эх и дурак! — покачал он головой. — Ну и дурак! Рожают же таких дураков!
— Это мы сами, извиняюсь, дураки, что вообще его в компанию пустили, — заметила Маша.
— Все от безбожия, от того, что духовной жизнью не живем, — укоризненно заметил Ювеналий.
— Слава богу, хоть этот идиот угомонился, — вздохнула Маша, имея в виду Шатилова. — Спит вон на диване.
Шатилов действительно устал от алкоголя и с открытым ртом, немилосердно храпя, спал на диване, свесив ноги на пол.
— Так, пускай просыпается и тоже двигает отсюда, — никак не мог успокоиться Олег. — Мне надоело это все!
— Может, не стоит его трогать? — вступилась Лавриненко. — А то сейчас тоже буйство учинит. Говно не трогай — оно и не завоняет.
— Мне вообще здесь этого говна не надо! — заорал выведенный из себя Олег и круто повернулся к жене: — Вот, твои одногруппники, между прочим! Друзья, тоже мне, нашлись! Я таких козлов в дом не приглашаю!
— Олежа, ну кто же знал, что они совсем соображать перестают, когда выпьют? — оправдывалась Маша.
— Как будто это в первый раз!
— Ну, в таком состоянии он действительно в первый раз, — заметила Маша. — Раньше все же поспокойнее себя вел. И потом, ты же знаешь — их в дверь, они в окно. От них же невозможно отвязаться!
— Слава богу, что ты последний год учишься. Дальше, надеюсь, они о себе не напомнят.
Тут, словно издевательское подтверждение слов Маши, откуда-то с улицы послышался пьяный голос:
— Губины — пидарасы!
Олег и Маша одновременно вздрогнули, повернувшись в сторону балкона, со стороны которого доносились выкрики.
— Губины — пидарасы! И лесбияны! — продолжал орать потерявший остатки разума Никитин. — А Тонька — первая лесбиянка!
Олег кинулся к окну. На противоположной стороне улицы, покачиваясь из стороны в сторону, стоял Никитин с бутылкой водки в руках. Он отпивал из нее прямо из горлышка, откашливался и продолжал горланить:
— А Тоньку вообще никто трахать не хочет, она Губину за это платит! Губин, ты не волнуйся, я сам за твоих лесбиянок возьмусь, хочешь?
