«Можно закричать, — подумала Оля, с надеждой посмотрев в сторону отдаленной деревни. — Можно попробовать убежать…»
Господи, как все это глупо! Ну, и кто ее услышит? Если она не закричала в городе, то сейчас-то это вообще бессмысленно!
А бежать…
Куда?
Он втолкнул ее внутрь дома. В нос ударил запах нежилого помещения. Паутина задела Олину щеку, заставив вздрогнуть от своего липкого прикосновения.
— Не ори, я тебе ничего не сделаю. Посидишь тут некоторое время.
Она боялась возразить ему. И все-таки — как это посидит? И как ее найдут потом? Зачем ему вообще это нужно? Она же умрет тут от голода!
— Ты мне здорово подгадила, — сказал он странно равнодушным голосом, — твое счастье, что я не убиваю. Не могу, представь себе.
— Зачем же вы тогда Татьяну Витальевну убили? — спросила Оля дрожащим голосом.
— Это твоя фантазия, что я ее убил, поняла?
Он говорил четко и раздельно, внимательно смотря в ее глаза.
— Теперь вот надо удирать, и все по твоей милости… Так что посидишь тут, пока страсти не улягутся.
Она кивнула, понимая, что у нее нет другого выхода. Потом она придумает, как отсюда выбраться.
Когда он уйдет. Должен же он отсюда уйти?
Он спокойно сел на сваленные в уголке бревна и закурил.
— С чего ты вообще взяла, что я ее убил? — поинтересовался он, явно никуда не спеша.
— Как — откуда? Я же вас видела!
— Ну и что? А если я увидел ее уже мертвой? Тебе это в голову не приходило?
— Нет, — призналась Оля. — А почему тогда вы сами не расскажете все в милиции, если это не вы?
— А они мне поверят? — усмехнулся он. — У них высокий процент нераскрытых дел. Они меня с радостью повяжут, и все… Так что твоя излишняя наблюдательность мне совсем не по нутру. Неизвестно, чем все это для меня закончится…
— А зачем вам тогда была нужна Татьяна Витальевна?
Он встал, презрительно посмотрев на нее сверху вниз.
— И что, я должен тебе все рассказывать? Тоже мне, следовательница нашлась! Не твое это дело, поняла?
С этими словами он вышел из этой развалюхи, не забыв, впрочем, закрыть засов с обратной стороны.
Оля осталась одна. Снаружи доносились шорохи, от которых Оле было не по себе. Она забилась в уголок и заплакала. Ей было очень страшно.
* * *
Дозвониться до моей Людки было чрезвычайно трудным делом. Я почти отчаялась — в ее маленьком кабинетике то не отвечал телефон, то, наоборот, было занято.
— Саша, мы уходим, — сказал мне с порога Лариков.
Я кивнула. Ларчику позвонил какой-то его учитель, они долго разговаривали и теперь собирались встретиться. Причем все было связано именно с делом Татьяны, а значит, и с проклятущим Шлендорфом тоже.
